Избранное

В том самом плане следственных мероприятий, который составил и тут же взялся осуществлять Стасик Клюев, самым сложным было проникнуть в его собственную квартиру и не попасться на глаза родителям. Ради этого пришлось сделать вид, что на улицу он больше не собирается: снять в прихожей шапку, пальто и башмаки. У себя в комнате Стасик долго копался в комоде, оставшемся после бабушки, и наконец, нашел старинный театральный бинокль в черном кожаном футлярчике.

Вторая часть плана удалась прошлогоднему чемпиону не хуже первой. Проявив массу сообразительности, он довольно быстро догадался не только о том, на какую сторону выходят окна квартиры № 148, но и о том, в каком именно подъезде дома напротив удобнее всего расположить наблюдательный пункт.

Зато дальше пошли сплошные разочарования. По всему восьмому этажу большие окна оказались либо темными, либо зашторенными. Лишь в одном из них меж плотных занавесок светилась желтая полоска, а в ней виднелся угол шкафа. На шкафу громоздилась белая голова и пушистый свисающий цветок.

Кухонные окна почти сплошь были не завешенными. Но ничего примечательного в них не происходило. Сидел за столом толстый старик в синей майке, что-то мыла над раковиной девчонка в белом халате. И дальше все такое же и в таком вот духе.

Большое окно той самой квартиры, которая интересовала Стасика более всего, было темно. Кухня светилась и просматривалась как на ладони, даже ложки на столе поблескивали. Но в кухне не было никого.

Риточка поняла, что надо уходить; правда, пока не решила, навсегда ли. Героиня наша уже достаточно пожила на свете и знала: от «уходов» мало проку. «Уходы» не могут помочь. Кроме вот этого негодяя, который сейчас вольготно разлегся рядом, у Риточки на нынешнем этапе ее жизненного пути не было никого. Никто и нигде нашу героиню не ждал. И ей стало так нестерпимо обидно, что она поднялась с половиковской тахты быстро и резко, заставив Юрия Ивановича вздрогнуть.

Одно из окон восьмого этажа перестало быть черным. Окно ожило и забрезжило чахлым, бледным светом. Стасик покрутил ролик старинного бинокля, свет вначале помутнел, но тут же прояснился. Происходящее в комнате скрывалось за шторой. А на кухне, в прозрачном свете не было никого.

И вдруг в глубине кухни, там, где начинался коридор, темнота на мгновение исчезла: откуда-то сбоку просиял яркий прямоугольник, и в нем мелькнуло, словно метнулось, нечто округлое и румяно-белесое. Стасик вздрогнул и потерял пятно из виду, а когда снова навел бинокль, ничего уже не было. Воссоздал увиденное в воображении и с растерянностью подумал: «А при чем тут, в сущности, голая попа? При чем? Нет, просто какая-то абстракция!». Как азартно ни крутил он ролик бинокля, ничего удивительного в коридоре более не наблюдалось.

И сплошным разочарованием было видеть, как в светлом прямоугольнике возникла тетка в черном свитере. Постояла и ушла.

Вслед за ней на кухню заглянул тот самый бородатый дядька и выключил свет.

Стасик был уязвлен и почувствовал себя обманутым. Пробежал взглядом по окнам восьмого и сопредельных этажей, но ничего примечательного не обнаружил нигде.

Риточка шла по двору, опустив голову и не слишком тщательно обходя лужи. Да и разглядеть их в темноте было мудрено. Половиков плелся за своей гостьей, отставая на полшага, как будто пытался ее догнать и заглянуть в лицо.

«И вот, ухожу и, может быть, не приеду сюда больше никогда», – рассуждала Риточка. – Наверное, незачем сюда возвращаться. И не надо из-за всего этого переживать. Недостоин тут никто моих переживаний. Но сама виновата. И вообще – надо было бы мне с ним построже. Зря стала его распускать… Эх, его бы…»

И с вернувшейся к ней решительностью Риточка подумала: «Взять, что ли, и родить от этого дурака…».

Половиков несколько раз порывался что-нибудь сказать своей гостье; что-нибудь приятное, даже ласковое. Но вот беда – это могло оказаться очень некстати. И он шагал рядом с Риточкой, страдая и не находя возможности что-либо предпринять ради примирения.

«А ведь она – баба и вправду неплохая, коря себя за неуклюжесть, – рассуждал Половиков. – Спокойная, некрикливая и неизбалованная. Ну, купил бы я ей в другой раз туалетного мыла. Тоже мне, проблема! И еще эта чертова заколка! Дернуло меня за язык! Нет, жаль, если Ритка пропадет навсегда. Это она зря. Подумаешь, кто-то что-то у меня оставил. Даже не помню, когда и было. Наверное, уже месяц назад. А она – конечно же, неплохая. И если бы собралась рожать, может быть, я бы на ней и женился».

Стасик Клюев стоял на тротуаре и смотрел вслед объектам своих наблюдений с сожалением. Обидно было и то, что они быстро ушли, и то, что он так до конца и не понял: а что, собственно, они между собой замышляли. Но определенные подозрения у прошлогоднего чемпиона все же возникли.