Избранное

«У Дарьи Ивановны опять полно яблок!» Тимошка с Васей раз и навсегда избрали «Дарью Ивановну» объектом своих каждодневных игр и разминок, и вот сейчас Олег, совсем как Вася, азартно бросился ловить Тимошку, сделав неожиданный скачок, Тимошка ускользнул в последний миг из рук Олега, набегавшись до черноты в глазах, оба повалились на траву. Давая понять, что игра кончена, Тимошка примиряюще подбежал к Олегу и лег рядом, высунув язык и тяжело дыша. А тут же вскочил, кинулся к показавшейся на крыльце Даше, увидев мчавшегося к ней Тимошку, Даша ойкнула и остановилась, вспомнив, что держит на руках котенка. И Тимошка остановился как вкопанный в трех шагах от Даши, для этого ему пришлось пустить в ход все четыре лапы, упираясь ими в землю, проехаться по зеленой траве.

— Опять ты этого мерзкого Жужу нянчишь! — осуждающе крикнул Олег. — Иди отнеси его в дом, скорей!

Даша опрометью вернулась в дом, бросила котенка на кровать и метнулась на крыльцо. Не обращая внимания на заискивающий, несчастный голос Даши, опустив голову и хвост, Тимошка протиснулся в тень под скамейку и затих и, сколько его ни улещали дети и Семеновна, больше не показался.

— Мы же договорились отдать Жужу, — сказал Олег. — Бабушка Панина берет. Почему ты опять с ним носишься?

Тимошка совсем перестанет нам верить и уйдет. Кончай реветь, бери котенка и уноси.

— Я не реву, — сказала Даша, вытирая слезы. — Мне обидно. У бабушки Паниной нос всегда красный, она вечно сморкается… Знаешь, как обидно… И у нее всегда кислым пахнет. Жужке там плохо будет.

— Даша! — строго сказала Семеновна. — Что такое ты говоришь? Как можно так неуважительно говорить о старом, больном человеке? Как тебе не стыдно?

— А это не я говорю! Это Вовка Заяц.

— А знает твой Вовка, что у бабушки Паниной погибли на войне два сына и муж? — совсем тихо спросила Семеновна.

— Все равно обидно отдавать ей Жужу, — не сдавалась Даша. — Жужке там скучно будет.

— А Тимошке, думаешь, не обидно? — стоял на своем Олег.

— Ладно, ладно, — примиряюще вмешалась Семеновна. — Надо Тимошку покормить, он же со вчерашнего дня голодный. Косточку хочешь, Тимошка?

Раньше при упоминании о косточке Тимошка всякий раз приходил в радостное волнение, широко и вкусно облизываясь, теперь же он даже не повернул головы.

— Хорош гусь, а? — обиженно спросила Семеновна неизвестно у кого. Сахарной косточкой его не уговоришь.

Характер как у отставного генерала!

Взяв Тимошку за ошейник, Олег потянул его из-под скамейки, Даша изо всех сил подталкивала сзади, Семеновна поставила перед Тимошкой еду в миске, там действительно красовалась свежайшая мозговая косточка, говяжья с розоватыми остатками мяса. Тимошка не выдержал и незаметно, как ему показалось, самым кончиком языка облизнулся.

— Ешь, ешь, Тимошка! — елейно уговаривала Даша, присев на корточки и преданно заглядывая Тимошке в самые глаза.

Каким-то неуловимым образом, как умел только он, Тимошка грустно скосил черный глаз на Олега, тот стоял в стороне, хмурился и молчал. Отвернувшись от миски с едой, Тимошка лег и положил голову на лапы. Даша вытащила косточку из миски и подложила ему под самый нос, чуть отвернув голову в сторону, Тимошка продолжал лежать, но Даша упрямо, по-взрослому сжав губы, опять подтолкнула ему косточку к носу.

— А ну, ешь немедленно! Противный пес! Вот я тебе! Ешь! — крикнула она сердито и топнула ногой.

Затравленно глянув на Олега и тяжело вздохнув, Тимошка ползком перебрался на другое место, Даша опять подвинула к нему косточку.

— Сейчас же перестань мучить животное! — не выдержал Олег, ударом ноги вышибая косточку из-под Тимошкиного носа, она отлетела и упала в траву далеко от крыльца.

Тимошка с благодарностью слабо вильнул хвостом и затих.

— А, так вы сговорились? Ты, Тимошка, всегда за Олега! Я сама не буду с вами больше разговаривать. Вот! — решила Даша и в подтверждение своих слов запрыгала на одной ноге, норовя топать громче возле самого носа Тимошки.

Не вмешиваясь в перепалку детей и не говоря никому ни слова, Семеновна незаметно вошла в дом, взяла котенка, завернула его в фартук и вышла другим ходом из дома за калитку. Вернувшись через четверть часа назад, как ни в чем не бывало она принялась хлопотать на кухонной веранде и позвала детей завтракать.

— Я тоже не буду есть! — спохватившись, сказала Даша. — Тимошка не будет, и я не буду… вот пусть, возьму и ему назло умру от голода… Я даже за стол не сяду!

Насмешливо хмыкнув, Олег набрал себе полную тарелку пышных горячих оладий, полил их распущенным сливочным маслом. Глядя на быстро исчезающие оладьи, Даша от обиды прерывающимся голосом заявила, что раз се никто не любит, то и она никого не любит, она, как Тимошка, тоже уйдет из дому. Семеновна покачала головой, подошла к ней и прижала к себе, Даша сопротивлялась лишь для виду и уткнулась в теплую грудь Семеновны.