Избранное

Солнце село алое, кровавое, спустились сумерки. От колодца за селом понеслась хороводная песня с притопом, громко зазвенел переливчатый девичий смех.

Всюду мир и безмолвие.

Только в доме у Дражо радостный гомон.

Сын его Стойчо и молодая сноха Яна, всего месяц назад принятая к ним в дом, собираются в дальний путь. Едут в гости к свату Милену за три села в четвертое. Всю ночь будут в дороге, только на рассвете приедут на место.

Старый свекор, дядя Дражо, сам подмазывал и подтягивал устланную сеном телегу.

Свекровь сновала то в подвал, то в кладовую, вынося пестрые сумки с подарками, проворная, как девушка. Стойчо, приодетый, выбритый, подтянутый, нетерпеливо держал за поводья пару впервые запряженных молодых волов, поглядывая украдкой от стариков на свою разряженную, как под венец, молодицу Яну. Она стояла скромно в сторонке с расписной баклажкой в руках.

Дядя Дражо еще раз осмотрел телегу, взглянул на своего молодого, совсем еще мальчишку, Стойчо и отечески промолвил:

— Да смотри в оба, а то долго ли до беды… Ну, в добрый час! Трогай.

Стойчо дернул поводья, перекрестился и зашагал. Янка, поцеловав руку свекру и свекрови, пошла за телегой. Старики проводили их благословением и тысячью напоминаний, чтоб не забыли передать поклон свату Милену.

Телега, бесшумно выехав из тесных улиц, остановилась за селом. Молодые сели вдвоем на мягкое сено. Стойчо кольнул волов, и телега покатилась, задребезжала, принялась что-то рассказывать седокам.

Тихая ночь приняла все в свои ласковые объятия. Тысячи звезд, словно ангельские глазки, устремив с неба свой взор, с любовью загляделись на грешную землю. Из-за холмов выплыла круглолицая луна, улыбнулась приветливо; остановившись на мгновенье, поглядела-поглядела и спокойно двинулась в путь вместе со звездами, как молодой пастух средь овечьего стада.

О такой вот ночи и мечтали Янка со Стойчо целый день! Одни в телеге на пустынной дороге! Мрак и тишина! Ни старый свекор не кашляет, ни ревнивая свекровь не подслушивает. Можно ли мечтать о большем блаженстве?

И Стойчо, прикрикнув на волов и взмахнув угрожающе стрекалом, сильной рукой охватил стройный стан Янки.

— Не надо, Стойчо, увидят, — испуганно промолвила Янка и прижалась к нему.

— Мы не на селе. Кому видеть-то? — возразил он и стал гладить ее по румяному молодому лицу.

— Господи, я и позабыла, что мы в поле! — засмеялась Янка.

— Сват — человек веселый, по-царски нас встретит, — принялся мечтать Стойчо.

— Какой-то он мне подарок приготовил?

— А сватья уж такая беспокойная, всю ночь глаз не сомкнула б, кабы знала, что мы едем.

— Утречком пораньше — тут как тут. Принимай гостей!

— Вот радости-то будет!

Янка даже всплеснула руками.

— Сват хлебосольный: вина не пожалеет! — воскликнул Стойчо.

— Э, у тебя все выпивка на уме, — с ласковым упреком заметила Янка.

— Ты меня, Янка, не кори, а то чмокну в самую душку.

— Ишь какой! Да разве можно?

— А вот увидишь, можно или не можно.

— Не надо, слышишь? Ах, Стойчо, что ты наделал! Весь платок измял…

— Не шуми!

— Ишь ты. Что ж мне, молчать, что ли?

В телеге поднялся смех, визг, началась веселая возня.

За бортом телеги скрылся белый Янкин платок и медленно опустилось длинное стрекало.

Все затихло.

Молодые волы преспокойно остановились посреди дороги. Зычный голос больше не погонял их, длинное стрекало не вздымалось над ними с угрозой. Они постояли немного, подумали, потом легли прямо в ярме на дорогу и стали равнодушно, смачно пережевывать…

Бледная луна в небе лукаво улыбнулась и что-то шепнула озорным звездочкам на своем языке. Те лукаво поглядели вниз, задорно перемигнулись и потом долго-долго смотрели на землю, пока не занялась заря и не побелело небо.

Из-за гор взошло золотое солнце. Поднявшись высоко, оно пролило на землю свои теплые лучи и заглянуло в телегу, по-прежнему стоявшую посреди дороги. Волы, радуясь отдыху, все лежали и жевали.

Стойчо вдруг вскочил и затормошил Янку:

— Янка, солнце уж на полдне!

Янка проснулась, испуганно огляделась по сторонам и всплеснула руками.

Дружный, веселый смех беспечно и вольно огласил широкое поле.

1904

Перевод И. Воробьевой и Н. Толстого.

АНДРЕШКО

— Рано приедем, господин, засветло приедем. Вон оно, село, — там, у лесочка! Видишь? Вот как перевалим небольшой взлобок — почитай что и приехали!

И молодой возница, замахнувшись кнутом на лошадей, громко, ободряюще крикнул:

— Но, но-о! Эй, господа хорошие!

Колеса телеги сильнее захлюпали по жидкой грязи проселка. Расшатанный остов ее глухо загремел в унылом просторе опустелого, раскисшего от дождей поля. Парень еще раз прикрикнул на лошадей, уселся поудобней на ящике, служившем ему сиденьем, откинул мокрый капюшон плотной бурки и равнодушно замурлыкал что-то себе под нос.

— Как тебя звать, парень? — спросил сидевший в телеге толстый господин в огромной волчьей шубе.

Тот продолжал напевать.

— Эй, парень! — хриплым голосом окликнул его седок.

— Чего? — обернулся тот.

— Звать, звать тебя как?

— Андрешко.