Избранное

— Для двадцати партий нужно двадцать программ, — говорил он улыбаясь. — И каждая из программ должна быть красивой, благородной, правильной, лучше всех других. Двадцать программ!..

— Одной программы тоже будет вполне достаточно, — воскликнул рассерженный Пари. — Молчать!..

Предназначалось ли это слово только для Каминского или оно было также и той единственной программой, которую Пари считал нужной для всех двадцати партий, генерал так и не разъяснил.

Каминский затих. Не потому, что ему приказали, а потому, что заснул. Ходла разбудил его и вывел на улицу. Там он передал его полицейскому, чтобы тот проводил адвоката домой.

На другой день Ходла, с разрешения Пари, выпустил Кавашши, чтоб тот помог в деле создания партий. По совету Кавашши, Ходла привлек к делу также и одного из евреев, владельца берегсасского кирпичного завода Кохута.

Все шло как по маслу. Через неделю Ходла уже доложил генералу Пари, что все двадцать партий готовы.

Пари был очень доволен. Но когда Ходла начал информировать его обо всех деталях, генерал заскучал. Ходла сразу заметил, что генерал не интересуется подробностями, и поэтому вторую половину своего доклада смял. Таким образом, генерал не узнал ни того, что венгерские партии уже в день своего основания имели сотни членов, ни того, что у чешских партий, кроме президиума из двенадцати — пятнадцати человек, состоявшего в большинстве из приезжих чешских чиновников и нескольких платных служащих, никаких членов не было.

Даже президиумы пришлось составлять таким образом, что некоторые чешские чиновники были в одно и то же время членами президиума двух партий. Дело в том, что приехавшие в Подкарпатский край из Чехословакии были жандармами, военными, чиновниками или торговцами. Жандармам или военным было запрещено вступать в какие-либо партии. А торговцам не хотелось — они приехали в эту варварскую страну только на короткий срок, чтобы закупить, что возможно, и продать все, что невозможно было продать в метрополии. Тогда Ходла приказал вступать в партии чиновникам и указал каждому, в какую именно. Некоторые вступали в две партии.

Ходла многого ожидал от партий, но ошибся. Он надеялся, что партии начнут издавать газеты, устраивать собрания, организовывать кампании. Таким образом у него скопилось бы изобилие возможностей разоблачать тех, кто преступил дозволенные границы и угрожает безопасности республики. Но Пари не дал разрешения ни на издание газет, ни на устройство собраний, ни на проведение каких- либо кампаний. Так же решительно и ясно, как он приказал основать партии, Пари распорядился, чтобы единственная роль этих партий заключалась в их существовании. Ничего другого им не разрешалось. Своим приказом Пари спас много людей от тюрьмы, тем самым лишив Ходлу возможности спасать республику. Начальник полиции с внешностью учителя танцев не мог простить генералу этот приказ, как не простил партиям, что они никак не пытались его нарушить.

После создания партий Пари послал генералу Мардареску новую ноту. Ответ пришел снова от министра иностранных дел Румынии чехословацкому правительству. Румыны, которые, несмотря на питтсбургское решение, были заинтересованы в том, чтобы любой ценой удержать за собой марамарошские соляные копи, упорно «боролись» за права народов Подкарпатского края. В своей второй ноте они ссылались на невыполнение Чехословакией питтсбургского соглашения, которое гарантировало для Подкарпатского края автономию внутри Чехословацкой республики.

Прочитав копию ответной ноты, генерал Пари снова вспомнил, что родился в том же городе, даже на той же улице, где увидел свет покоритель мира Наполеон. Теперь он уже знал, каким образом нужно сделать из Подкарпатского края самостоятельное государство. Первый шаг к этому — автономия, за которую русинский народ должен будет благодарить его. Потом…

В этот день генерал долго стоял в излюбленной позе Наполеона перед несколько потускневшим зеркалом в лучшем номере гостиницы «Корона».

О своих планах он, конечно, умалчивал, но то обстоятельство, что генерал не возмущался, получив румынскую ответную ноту, что он не грозил румынскому правительству тюрьмой и виселицей, было для Седлячека вполне достаточным. Когда, беседуя с ним, Пари осторожно стал расспрашивать, кем назначается губернатор автономной провинции, Седлячек сообразил уже все.

— Не знаю, будет ли стоять во главе автономного Подкарпатского края губернатор или президент. Но если Подкарпатский край получит автономию, то его главу, — как бы он ни назывался, — никто не будет назначать, его будет выбирать народ.

Из ответа Седлячека генерал понял, что должен сделаться популярным. Он вспомнил прочитанный в детстве рассказ о том, как Наполеон покорил однажды сердца населения одного из завоеванных городов тем, что, встретив на улице плачущего ребенка, утешил его куском шоколада. Пари тут же приказал своему адъютанту закупить три центнера шоколада.