Избранное

Идет затяжной дождь. Мокрые деревья черны и неприютны. На фоне окружающей черноты в глазах надолго отпечатывается пронзительно-яркая желтизна каких-то больших грибов.

В лесу сгущаются сумерки. В кронах: буков сквозь непрестанный шорох дождевых капель слышны сосущие цокающие звуки. Это работают полчки.

Едем в сплошном клубящемся облаке. С фуражек и бурок стекают струи воды.

Ночь застает нас в пути на последнем, самом крутом подъеме. В сыром, почти черном тумане со всех сторон доносится приглушенный рев оленей.

Выезжаем на пастбище Абаго. Между пепельно-сизых туч ярко блестят две одинокие звезды. В вершинах пихт кричит сова.

В полночь дождь прекратился. В густом тумане все сильнее ревут олени. Ночуем в старом туристском домике у пылающего костра. Перед рассветом меня разбудил олень. Он был где-то совсем близко, и хриплый голос его сквозь тонкую дощатую стену гремел, как труба. Говорят, что на пастбище давно живет старый рогаль, который привык к людям. Пастухи по утрам и вечерам идут к опушке леса, зовут: «Лешка! Лешка!», и тогда бесшумно появляется олень. Может быть, это он?

Тегеня, 20 сентября

Утро встречает нас белесым туманом и оленьим ревом. Вскоре зачастил мелкий дождик, и все стихло. Но вот опять покатились невесомые шары испарений, и с новой силой ревут олени.

В зеленых кранах кривых тонкоствольных берез горят яркие пятна ранней желтизны. Трава мокрая, вялая, почерневшая. Среди нее стынут озерки мертвой воды.

На Тыбге выпал снег.

Облака давят на горы свинцово-синей грудой. Дымятся ущелья. Вырываясь из их жерл, седые клочья плывут низко, над самой травой через пастбище.

Выезжаем на Тегеня.

У подножья горы Экспедиции слышится близкий голос оленя. Слезаю с коня и, как был в бурке, крадусь на рев. Он раздался снова метрах в пятнадцати: два коротких глухих стона и продолжительная нота, похожая на звук трубы.

За кустом, в высоких папоротниках и овсянице качнулся ветвистый тяжелый рог. Олень прислушивался. Потом он успокоился и затрубил опять. Над травой была видна напряженная рыжевато-бурая шея оленя и благородная голова с большими, отуманенными любовью глазами.

На тропе звякнула уздечкой лошадь. Олень поднял голову на шум, повел ушами и, резко повернувшись, одним скачком ушел в чащу.

Продолжаем путь. Оправа и слева слышен рев. Это кричат олени, идущие на точки́ и еще не нашедшие ланей. Наш олень время от времени снова подает голос, все удаляясь к вершине горы. За ним с предательским карканьем летят сойки, чокает черный дрозд.

Пробираемся сквозь цепкие заросли ожинника и малины к купе кленов, где поставлена ловушка на волков. Как и другие встреченные нами ловушки, она обрушилась под тяжестью медведя, который пробовал сверху добыть приваду.

Через колючую густую поросль пролег широкий, как дорога, медвежий след. На сырой земле оттиснуты плоские пятипалые ступни. Местами медведь так вытоптал все вокруг, как будто он катался здесь. Кусты ожинника и малины усеяны очень крупными сочными ягодами, сладкими и освежающими.

Вот отчего так усердствовал тут медведь!

Пшекиш, 21 сентября

Утром выехал из лагеря Тегеня через Пшекиш на Кишу.

Горы закрыты туманом. Поднимаемся на хребет. Сначала идет береза и горный клен, дальше — пихтовый и буковый лес. Рябина усыпана оранжевыми гроздьями. Алеют плоды шиповника. Каплями красной и черной росы сверкают в листве ягоды смородины и бузины.

За кривыми низкорослыми пихтами раскинулись субальпийские луга. Они поросли полутораметровой гривой. Выше густой щетинкой зеленеет ковер карликовых трав альпики. То и дело здесь попадаются взрытые кабанами кочковатые мочажины.

В голубоватых осыпях, у самого гребня, высоко над камнями вытянули шеи две горные индейки. Они быстро пошли по осыпи, тяжело поднялись в воздух и, описав дугу, опустились неподалеку… Оперение их пепельно-сизого цвета с поперечными белыми полосками, особенно заметными на шее и груди.

В тумане призрачно темнеют очертания гор, лесов; внизу, и так же призрачно, без крика, высоко кружатся три сарыча. Где-то, скрытый завесой пара, ревет олень.

Мы едем по хребту уже три с лишним часа. Но вот начинается крутой спуск. Ведем лошадей в поводу. Тропы почти нельзя разглядеть. Входим в темный, намокший лес буков и пихт. Под корнями старых деревьев, словно бело желтые подушки, набухли огромные грибы.

Внизу уже слышен нарастающий гул Киши. Спуск продолжался два часа.

…Коллектор зооосктора Дементеев зимой находил на Пшекише помет горных индеек; но самих птиц не видел. Бессонный говорит, что за тридцать лет он тоже никогда не встречал их на Пшекише.

Я наблюдал индеек на очень близком расстоянии. Мне они были видны до мелочей, и ошибиться я не мог.

Афонка, 22 сентября

Мы переночевали на Кише и едем все выше в горы — через поляны Сохи, Венгерскую, Бульвар, Ломтеву, Широкую и Темную, где я уже побывал весной.

Небо и горы, и леса вдали, как шкура барса. Они затянуты сплошным сероватым туманом, и на дымчатом фоне его проступают темные пятна.