Избранное

2. Мне стыдно за нас обоих: за тебя — что ты просишь написать о нем, сохранить память о трижды проклятом человеке, за себя — что я прилагаю старание описать дела обманщика, который достоин не того, чтобы о нем читали образованные люди, но чтобы его разорвали на части обезьяны или лисицы где-нибудь в громадном театре, на глазах у всего народа.

Если кто-нибудь станет меня за это винить, я смогу привести в пример Арриана, ученика Эпиктета, выдающегося человека среди римлян: всю жизнь занимаясь наукой, он оказался в подобном же положении и посему может явиться нашим защитником. Ведь и он не счел для себя недостойным описать жизнь Тиллибора-разбойника. Я же опишу разбойника гораздо более опасного, так как он разбойничал не в горах и лесах, бродил не только по Мисии и по склонам Иды, опустошал не какие-то закоулки в Азии, но, если можно так выразиться, наполнил своим разбоем всю Римскую державу.

3. Сперва в нескольких словах опишу тебе его самого с возможно большим сходством, насколько это в моих силах, хотя я и не искусный живописец. Итак, Александр был высок, красив и в чем-то действительно богоподобен: кожа его отличалась белизной, подбородок был покрыт редкой щетиной; волосы Александр носил накладные, чрезвычайно искусно подобрав их к своим, и большинство не подозревало, что они чужие. Его глаза светились сильным и вдохновенным блеском. Голос он имел очень приятный и вместе с тем звучный. Словом, наружность Александра была безупречна.

4. Такова была его красота. Душа же его и направление мыслей… о Геракл, избавитель от зла! О Зевс, отвратитель несчастий! О Диоскуры — спасители! Лучше встретиться с врагом и недругом, чем иметь дело с человеком, похожим на Александра. Он отличался природными дарованиями, гибкостью и остротою ума; был наделен немалой любознательностью, понятливостью, памятью, способностью к наукам, но пользовался всеми этими задатками самым дурным образом. Дав благородным качествам своей души низменное назначение, он превзошел своим злодейством Керкопов, Еврибата, Фринонда, Аристодема, Сострата. Сам он однажды в письме к Рутиллиану, своему зятю, говоря о себе, с большой скромностью счел возможным приравнять себя Пифагору. Но да будет ко мне милостив Пифагор, этот мудрец с божественным разумом! Я хорошо знаю, что если бы он в это время был жив, то по сравнению с Александром показался бы младенцем. Все же, ради харит, не думай, что я это говорю, желая оскорбить Пифагора, или пытаюсь их сопоставить потому, что они действовали одинаково. Но если собрать всю гнусную и злобную клевету, распространяемую про Пифагора (в ее истинность я никогда не поверю), — все это оказалось бы самой незначительной частью злодейств Александра. Одним словом, представь себе все многообразие свойств его души — вместилища лжи, хитрости, клятвопреступлений, козней, души человека без предрассудков, смелого, готового на опасный шаг, терпеливого в исполнении задуманного, обладающего даром убеждения и умеющего внушить доверие, изобразить добрые чувства и представить все противоположное своим истинным намерениям. При первой встрече всякий выносил об Александре самое лучшее впечатление как о человеке благороднейшем, мягкосердечном и к тому же в высшей степени простодушном и правдивом. При всем том ему было присуще стремление к величию: никогда он не думал о малом, но всегда направлял свой ум на великие дела.

5. Мальчиком Александр был очень красив, если судить, как говорится, по соломе96 и как приходилось слышать в разговорах о нем. Он без зазрения совести предавался разврату и за деньги принадлежал всем желающим. Среди прочих любовников был у него какой-то Обманщик, опытный в магии и заклинаниях, обещавший влюбленным приворожить любимого человека, помогавший устранять врагов, учивший находить клады и получать наследства. Видя, что мальчик обладает способностями и с охотой готов помогать ему и не менее влюблен в этот гнусный промысел, чем он — в его красоту, обманщик дал Александру образование и все время пользовался им как помощником и прислужником, выдавая себя обыкновенно за врача и умея, подобно жене египтянина Фона,

Много составить полезных лекарств, но также и ядов.97

Александр стал его преемником и наследником. Учитель, его любовник, был тианиец родом, из числа людей, близких к Аполлонию из Тианы и знавших все его проделки. Ты видишь, из какой школы вышел человек, о котором я тебе рассказываю.

6. Когда у Александра стала уже расти борода, его тианиец умер, и Александр очутился в бедности, так как цветущий возраст, благодаря которому он мог кормиться, прошел. Мечты у него, однако, были отнюдь не скромные. Он вошел в сообщество с каким-то историком из Византия — одним из тех, что постоянно посещают публичные состязания, — с человеком еще более гнусной души, по имени, кажется, Коккон.