Избранное

Лайошу вообще было отвратительно видеть, как они носятся с этим барином. Едва спускались сумерки и загорался в комнатах свет, в доме начинались разговоры о нем. «Ну, не знаю, придет ли нынче наш барин», — начинала Тери. «А, я не думаю: работает он, бедняжка», — качала барыня головой, словно девица, которая и мечтает о свидании и боится, как бы не сглазить. «Вот увидите, у меня такое предчувствие, что придет», — стояла на своем Тери. Она всегда начинала этот разговор первой и дольше барыни не хотела расставаться с надеждой. Во-первых, наверное, потому, что надежда ее, собственно говоря, была не чем иным, как горьким жизненным опытом (конечно, к другим даже в такую собачью погоду приходят); а во-вторых, в ее однообразной жизни и это было событие — найти врагов утром в обнимку на кроватной сетке. То, что происходило на сетке ночью, было тайным триумфом всей женской половины рода человеческого, и Тери, даже вопреки антипатии, которую она как служанка испытывала к госпоже, чувствовала тут как бы частицу и своей победы, которую символизировали два покорных пальца, два парламентера, стучавшие поздним вечером в кухонное стекло, а завершал приглушенный вскрик в комнате с сырыми стенами. Лайош, конечно, из всего этого улавливал лишь то, что барин окружен необъяснимой, незаслуженной заботой. Мало того что после всех его грубостей барыня кладет голову ему на плечо, прижимается к его голой груди (так он застал их однажды утром, когда ведро с углем и холод, заставив забыть на время приличия, открыли ему дорогу к чугунному зверю, разинувшему пасть вблизи их постели), так еще эта Тери с такой готовностью таскает им одеяла, будто она сама должна лечь в постель к барину или по крайней мере готовит свадебное ложе какому-нибудь любимому родственнику. Где б ни шлялся барин днем, в доме на улице Альпар имя его могло быть произнесено в любую минуту. Дом так же старательно прихорашивался к его приходу, как вечерами сама хозяйка. Гардины следовало во что бы то ни стало повесить прежде, чем придет барин. Когда барин переселится окончательно, еду нельзя будет больше возить от отца: не ставить же на стол барину бог знает когда сваренный, разогретый суп. Дыры на месте дверных ручек именем барина заклинали инженера: «Банди уже собирается переезжать — ну и не ходить же ему в клозет с железным крюком». Из четырех комнат первой надо было натереть комнату барина, служившую до сих пор складом мебели. Книжные полки, рояль, письменный стол Лайошу пришлось четыре-пять раз передвигать из угла в угол, пока добились, чтобы свет падал барину с левой руки, чтобы, не поднимаясь с места, он мог взять с полки чаще всего требующиеся ему книги и чтобы выключатель оказался недалеко от его подушки: не путаться же ему в проводах, если вечером захочется почитать в постели. Лайош стоял на коленях под роялем, уперев спину в черное брюхо, чтобы приподнять его, пока из-под колесика с одной стороны вынут стеклянную плошку. Однако барыня передумывала. Пусть рояль остается там, где стоит, у окна: барин иногда любит в сумерках что-нибудь поиграть. И Лайошу надо было опять заползать под рояль и поднимать его черную тушу, и стеклянная плошка ложилась обратно, под крохотное желтое колесо.

Барина не было еще, он лишь пока проявлял нетерпение: когда же можно будет наконец переехать, — а дом уже ждал его, улыбался ему, добивался его благосклонности и всем, что в нем было, от пола до потолка, повторял его имя. И барин этот еще говорил замогильным голосом, что теперь они на пять-шесть лет окажутся в кабале. Как может быть в кабале человек, когда его ждет не дождется такой дом? С женщинами, которые ему улыбаются, с коврами и мебелью. Он, Лайош, и в бельевой бы чувствовал себя королем, если бы был уверен, что может остаться здесь навсегда. Ну, пусть бы еще Тери перед тем, как лечь, постучала бы дружелюбно ему в стену… Нет, с какой стороны ни взять, не мог он понять этого человека. Был бы он смелым, добрым, веселым, так нет; и что они в нем нашли? «Тери, а где служит ваш барин?» — спросил Лайош однажды утром, когда все кругом было в таком порядке, что Тери с барыней принялись наконец чистить запачканную при переезде обувь. «В каком-то исследовательском институте», — ответила Тери и, склонив голову набок, еще два-три раза провела щеткой по синим лаковым туфлям. Такие вот туфли мечтала она купить себе из декабрьского жалованья — и сейчас, собственно говоря, гладила в них собственные ноги. «В исследовательском институте? — задумался Лайош. — В каком исследовательском институте?» «А я почем знаю в каком? — огрызнулась Тери. — Так говорят, в исследовательском институте. Часто он ездит куда-то в провинцию». Лайошу не стало от этих ответов яснее, чем занимается барин, однако то, что он служит в исследовательском институте, вполне к нему подходило. Нормальные господа все или врачи, или священники, или управляют банком, или, на худой конец, профессора в университете, как прежний хозяин Маришки. А этот, вишь, служит в исследовательском институте.