Избранное

Не знаю, где здесь правда, но мне его жена сразу пришлась по душе. Она с трудом передвигалась на своих слоновых ногах, с трудом дышала — мешала одышка, с трудом говорила, утомленная ходьбой, но тем не менее говорила без умолку, весело глядя маленькими, заплывшими глазами. Прежде всего сказала, что Махмуд ей уши прожужжал, какая Тияна красивая да добрая, и она уже решила, что та злая уродина, потому что Махмуд все видит наоборот. Да и как же не наоборот, конечно, наоборот! Тияна не просто красивая, а писаная красавица. И наверняка добрая, ничего в ней нет колючего, никакой вредности, никакой скрытности, и смеется вот весело и приятно, давно такого смеха не слыхала,— такую красавицу да по утрам встречать бы, чтоб день задался. Судя по ней, так и я человек неплохой, при плохом муже и жена хужеет. Хотя Тияна осталась бы собой, будь я даже никудышным, по глазам видно, что доброта ее не напоказ, а всамделишная. Но все равно от мужа многое зависит, муж — сосуд, жена — вода. И опять же муж, который себе добра желает, всегда жену слушает. Мужчины до старости детьми остаются. Женщины — они рассудительнее, понимают, что для семьи надо, не торопыги, семь раз отмерят, прежде чем отрежут, особенно у которых дети. Ведь только женщинам ведомо, как тяжко носить детей, поднимать их, мужья думают, что это так, забава, редко когда помогут, чаще мешают, не со зла, конечно, а по глупости. Да что поделаешь, заключила она, весело смеясь, глупые, умные — они наши, и дай бог им здоровья, какие бы они там ни были!

Махмуд близоруко щурился и потихоньку тер себе голени, не глядя на жену и на ее два зуба, белевшие в пустом рту.

О ком это она? Если и о Махмуде, то ничего обидного она не сказала и ничего плохого нет в ее бодрых речах, меньше всего напоминающих жалобу.

Она велела нам пойти подышать свежим воздухом, мы вышли на узкий балкон и стали там топтаться — было холодно и сыро.

— Слыхал? Говорит, говорит,— рассеянно произнес Махмуд.

— Умные вещи говорит.

— Эх, посмотрел бы я на тебя, когда б тебе пришлось слушать эти умные вещи с утра до ночи!

— Ну, с утра до ночи ты дома не сидишь!

— Все равно хватает.

Мы замолчали, он думал о своих неведомых мне заботах, я думал о Тияне. Что-то скажет жена Махмуда?

А что, собственно, она может сказать, что она знает? Помогала роженицам, ворожила, предоставляя все божьей воле, одни умирали, другие выживали — кому какое счастье.

Что мне ее слова!

— Долго они что-то,— кивнул я в сторону комнаты, стуча нога об ногу.

— Не долго, просто волнуешься ты.

— Конечно, волнуюсь.

— Напрасно. Женщины как кошки.

Когда жена Махмуда позвала нас, я прежде всего бросил взгляд на ее лицо. Какое у нее выражение — довольное или притворно веселое? Она так и сияла. Значит, все хорошо, подумал я обрадованно. А ведь она замечательная женщина и в самом деле знает свое дело!

Тияна смущенно улыбалась.

— Лучше не бывает,— гордо изрекла жена Махмуда, словно это была ее заслуга, и постучала по дереву.

— Тияна беспокоится.— Мне хотелось услышать побольше утешительных слов.

— Все женщины беспокоятся. Но ей нечего беспокоиться. Нечего тебе, душенька, беспокоиться, родишь, даст бог, шутя, сразу вижу. У меня глаз наметанный. Сколько беременных выхаживала, у скольких роды принимала, и сказать тебе не могу. Да и сама четверых родила, по себе тоже знаю.

— Четверых? — удивился я.

— Двое живы, двое померли.

Я вопросительно глянул на Махмуда. Ведь он говорил только о дочке!

Ответил не он, а его жена:

— Сын у нас в Мостаре, в учениках у ювелира. Сейчас мы вдвоем кукуем.

И, вдруг спохватившись, оглядела убогую нашу комнатенку:

— Тесно вам здесь, детки. Махмуд, может, им к нам перебраться?

— Жаль уходить отсюда в холода. Видишь, как из пекарни теплом несет, иной раз и я прихожу погреться.

— И ругаться удобнее с глазу на глаз,— пошутил я, не сразу смекнув взглянуть на Тияну. К счастью, она смеялась.

Засмеялась и жена Махмуда:

— Ругаться мы вам мешать не будем. И вы нам тоже. Ругайтесь себе на здоровье, после ссор любовь слаще. Ладно, весной поглядим. С ребенком вам здесь будет неудобно. Как у вас с деньгами?

— Хорошо.

— Худо, конечно. Случится какая нужда, ты, дочка, приходи ко мне, что-нибудь найдется. Малость Махмуд добудет, малость я, много-то нет, да много не нужно ни вам, ни нам. Приходи и просто так, поболтаем, чего одной скучать.

— Я не одна. Ахмед со мной.

— Выгони его, нечего мужчине дома торчать, и приходи.