Избранное: Динамика культуры

Теперь пора рассмотреть природу балома и его соотношение с коси. Из чего они состоят, из одной и той же субстанции или из разных? Это тени, духи, или же их можно наблюдать как нечто материальное? Туземцам можно задавать любые вопросы такого типа. Самые умные из них без труда понимают, о чем идет речь, и в разговоре с этнографом проявляют незаурядную интуицию и заинтересованность. Однако такие диспуты укрепили меня во мнении, что постановкой таких вопросов мы отдаляемся от сферы верований и вступаем в мир определенных представлений, совершенно оторванных от веры. В этой области туземец скорее мыслит, чем верит, но к своим мыслям он относится не слишком серьезно и совершенно не заботится о том, ортодоксальны ли его рассуждения. Только исключительно умные индивиды углубляются в рассмотрение этих проблем, высказывая при этом свое личное мнение, а не общепризнанные положения. Ни в словарном запасе, ни в понятиях даже самых умных аборигенов нет ничего, что хотя бы приблизительно соответствовало тому, что мы называем «сущностью» или «субстанцией». У них есть только слово у’ула, обозначающее примерно то, что выражается терминами «причина», «начало».

У туземца можно спросить: «На что похож балома? Его тело – такое ли оно, как у нас, или какое-то другое? И чем оно отличается от нашего?» Можно далее перевести разговор на тему остающегося тела и бестелесного балома, который покидает это тело. В таком случае мы всегда услышим, что балома – это как отражение (сарибу) в воде (или, как говорят современные киривинцы, в зеркале), а коси – это как тень (каикуабула). Отвечая на вопросы, мои собеседники прибегали к сравнениям (по крайней мере, мне так казалось), а не к определениям, которыми я интересовался. Я хочу сказать, что туземцы, по крайней мере, не уверены, состоит ли балома из той же субстанции, что отражение. Однако они знают, что отражение есть «ничто», что отражение – это сасопа (ложь), что в нем нет балома. Но балома – это «нечто вроде отражения» (балома макавала сарибу). Будучи спущены с метафизических вершин на землю вопросами типа: «Как же балома может кричать, есть, любить, если он нечто вроде сарибу? Как может коси стучать в дома, бросать камни или шутить над людьми, если он подобен тени?», более умные туземцы дают объяснения примерно такого типа: «Верно, что балома и коси – как отражение и как тень, но в то же время они – как люди и ведут себя как люди». В таких случаях спорить с ними очень трудно{257}. Менее умные или менее терпеливые собеседники пожимают плечами, когда им задают такие вопросы; другие же опять-таки дают волю своей фантазии и импровизируют на эту тему, спрашивают исследователя о его собственных мнениях или пускаются в своего рода метафизические рассуждения. Но и в этих второпях придуманных ответах я не нашел и следов какой-нибудь глубокой рефлексии, скорее, они вращались вокруг обычно повторяемых общих мест.

Однако нужно четко сознавать, что существуют некоторые догмы, которых придерживаются все туземцы без исключения. Вне всякого сомнения балома сохраняет сходство с человеком, отражением которого он является. Когда видят балома, узнают в нем когда-то жившего человека. Балома живет как человек: стареет, ест, спит, любит – как на Туме, так и посещая родную деревню. Туземцы совершенно уверены в истинности этих фактов. Эти догмы относятся к поступкам балома, описывают поведение этих духов, а некоторые из них, например, вера в то, что духи нуждаются в пище, являются мотивом конкретных действий (об этом будет сказано ниже при описании праздника миламала). Единственная догма более общего характера – то, что балома похож на отражение, а коси – это нечто похожее на тень. Следует подчеркнуть, что это различие соответствует характеристике обоих: открытой, ясно определенной, постоянной природе балома и неопределенной, изменчивой, ночной природе коси.

Но даже в вопросе о фундаментальных отношениях между балома и коси есть существенные разногласия – не только по поводу их природы, но и относительно способов их существования. Согласно наиболее общим представлениям, балома сразу отправляется на Туму, тогда как коси какое-то недолгое время кружит возле места, где жил умерший. Это допускает два истолкования: либо в живущем человеке есть два духа, и оба оставляют тело в момент смерти, либо коси есть некий вторичный или дополнительный дух, которого нет в живом человеке, – он появляется в момент смерти. Аборигены понимают такой вопрос, если поставить его следующим образом: «Всегда ли находятся балома и коси в человеке или же балома находится в нем при жизни, а коси появляется только в момент смерти?» Однако они отвечают нерешительно и противоречиво, даже один и тот же человек отвечает в разное время по-разному. Это, скорее всего, означает, что такие ответы – не более чем импровизация и догадки.