Избранное: Христианская философия

На своей собственной почве эта критика неопровержима. Но вовсе нет уверенности в том, что проблема существования встает именно на этой почве. Действительно ли мыслить А означает мыслить его существующим? Если обратиться к той стороне нашего внутреннего опыта, которая кажется неоспоримой, то придется согласиться по крайней мере с тем, что мыслить А означает мыслить его в некотором смысле вещью, т. е. в некотором смысле реальностью. В самом деле, всякий объект мышления открывается в первую очередь как мысленное представление; даже если (как очень часто случается) мы соглашаемся с ним лишь пассивно, с ним немедленно соединяется чувство объективности и реальности. Но это еще не означает мыслить объект в качестве существующего. Для того, чтобы утверждать (как это делается в данном случае), что мыслить А — значит мыслить его существующим, нужно, во-первых, вообразить, что, если существование мыслимо, оно должно быть объектом понятия; а во-вторых, констатировать, что такого понятия нет, и свести наше познание существования А к самому понятию А. Отсюда видно, на чем основано доказательство невозможности мыслить небытие. Как это было бы возможным, если, с точки зрения данной критики, мыслить нельзя даже существование? Именуемое здесь существованием есть то, что у других философов называется сущностью. Очевидно, что всякая сущность непосредственно схватывается мыслящим ее умом как реальная и что он действительно продолжает считать ее таковой до тех пор, пока не будет доказано обратное. Во всяком случае, если он ее мыслит, то мыслит реальной; и если ее реальность есть ее существование, то ум не может мыслить ее как несуществующую.

Но наша проблема заключается в другом. Мы-то спрашиваем о том, способно ли суждение «х не есть» обладать смыслом, внятным для мышления, а значит, и для познания, даже если допустить, что ни существование, ни тем более несуществование не являются объектами понятия. Вот в чем весь вопрос. И его не разрешить демонстрацией того, что отрицательное экзистенциальное суждение с необходимостью подразумевает понятие того самого предмета, чье существование отрицается. Мы спрашиваем: возможно ли мыслить Ничто, даже признав, что его нельзя мыслить в понятии? Если предположить, что да, возможно, то возможно лишь с помощью отрицательного экзистенциального суждения. Таким образом, экзистенциальное суждение необходимо оказывается ключом ко всей проблеме.

Трактаты по формальной логике определяют предложение (пропозицию) так, как это сделал Аристотель: предложение есть высказывание, утверждающее или отрицающее нечто о некоторой вещи. Мыслительный акт, из которого рождается предложение, сегодня называют суждением. Согласно интерпретации, предлагаемой классической логикой, всякое предложение состоит из двух членов: один обозначает то, относительно чего нечто утверждается или отрицается: он именуется субъектом; второй обозначает то, что утверждается или отрицается о первом, и называется предикатом. Помимо этих двух членов, необходимо допустить наличие некоторой связки, которая соединяет их друг с другом или в отношении которой отрицается, что ее следует мыслить как связующую субъект и предикат. Эта связка, именуемая копулой, не является термином предложения в собственном смысле, ибо не обозначает объект. Она представляет собой глагол, и, по признанию всех интерпретаторов классической логики, в этой роли всегда выступает глагол быть. Но установить, что именно он означает, чрезвычайно трудно.

В эпоху, когда грамматики еще философствовали о своем искусстве, они испытывали огромные затруднения перед этой частью высказывания, коннотативно указывающей на время и призванной обозначать не вещи, как это делают имена, но те неуловимые и ускользающие объекты, которые называются актами. Еще труднее для логика точно определить смысл глагола быть и его роль в предложении. В самом деле, в глаголе быть непосредственно усматриваются два разных смысла. В целом классе предложений он просто присоединяется к имени, взятом в качестве субъекта, и сопровождает его, не утверждая и не отрицая какой-либо предикат. Например: Париж есть; Троя больше не есть (Трои больше нет). Некогда такого рода предложения назывались предложениями de secundo adiacente (еще и сегодня это название порой употребляется), так как в них содержится лишь одно дополнение к термину, взятому в качестве субъекта, — глагол. Но существует и другой класс предложений, где глагол быть предстает в роли связки между двумя терминами — субъектом и предикатом. Например: Земля [есть] круглая. Некогда их называли предложениями de tertio adiacente (формулировка, навеянная словами Аристотеля[1078]), так как предикат здесь занимает третью позицию, после связки и субъекта. На первый взгляд, нет ничего проще такого разделения предложений на одночленные и двучленные. Но если задуматься, то здесь обнаружатся неразрешимые трудности.