Избранное: Христианская философия

Смешение двух возможных смыслов глагола есть становится явным, когда эта позиция доводится до своего последнего и, если можно так сказать, обоюдоострого следствия. Ведь если допустить, что есть экзистенциального предложения означает термин — скажем, субъект, — то тем самым имплицитно признаётся, что его функция остается одной и той же как в экзистенциальных, так и в атрибутивных предложениях. Конечно, такой вывод позволяет уподобить все атрибутивные предложения экзистенциальным, что и требовалось доказать; но точно так же он позволяет уподобить экзистенциальные предложения атрибутивным, что аннулирует предыдущее. Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать один из примеров, приведенных в поддержку данного тезиса. «Категориальное предложение некий человек болен (есть больной), — говорят нам, — имеет тот же смысл, что и экзистенциальное предложение больной человек есть или имеется больной человек»[1081]. Это отнюдь не очевидно! Чтобы выполнить такое преобразование, нужно сперва имплицитно привести к согласию именно те два смысла глагола есть, которые мы хотели разделить. Если такое согласование проведено, успех обеспечен. Но мы не преобразуем одно предложение в другое, равнозначное, а подменим одно предложение другим, где глагол уже не будет иметь тот же смысл, что и в первом, а потому и всё предложение получит другой смысл. Именно так, очевидно, обстоит дело. Если я говорю: «Некий человек есть больной», то употребляю глагол есть в качестве связки нормального атрибутивного суждения, т. е. я никоим образом не утверждаю, что существует больной человек; я только утверждаю, что атрибут больной сказывается о некоем человеке. Но чтобы такая предикация имела смысл, возразят нам, нужно, чтобы некий больной человек существовал. Мы же ответим, что это необходимо не для того, чтобы предикация имела смысл, а для того, чтобы она была истинной. Данное возражение лишь в очередной раз доказывает врожденную двусмысленность глагола быть. Если мы берем глагол в функции связки, то получаем атрибутивное предложение «некоторое А есть В»; но если взять тот же глагол в его экзистенциальной функции, мы получим экзистенциальное предложение «некоторое А В есть», где субъект представляет собой сложный термин — в нашем примере больной человек. Добавим, что такое преобразование даже не является необходимым. Можно сказать вполне корректно логически (хотя, быть может, не грамматически): «некий человек есть больной» в значении: «имеется больной человек»; но то же самое можно сказать вполне корректно — с точки зрения как логики, так и грамматики, — чтобы указать на тот факт, что некий человек страдает от болезни. Формула остается одной и той же: она по-прежнему скрывает в себе два абсолютно разных предложения, из которых одно состоит из субъекта и глагола, а другое — из субъекта, глагола и атрибута.