Избранное. Книги 1-8

Петр Иванович лихорадочно перебирал в памяти, что писала книга о его затянувшейся и после женитьбы связи с Валькой, о других женщинах (среди них были и знакомые Люси), о мимолетных командировочных утехах. И дело даже не в самих этих грешках-жена узнает, что совершал он их не по сердечному влечению и не потому, что ему это было позарез нужно, а для бахвальства перед собой и другими, чтобы небрежно молвить потом в мужской компании: вот, мол, у меня было... Узнает, какого нервного напряжения стоил ему этот торопливый разврат. Тогда все. Презрение до конца дней. Разрыв. Такого не прощают.

"Выходит, развод? Так сразу, вдруг? Из-за того, что черт догадал меня купить в Москве с лотка эту книжку..." Петр Иванович ощутил прилив лютой злобы на автора, скрывшегося под псевдонимом Неизвестных, на лоточника, на всех, кто устроил эту дьявольскую затею и сокрушил налаженную машину его жизни. "Ну, попались бы вы мне!.."

В квартиру он вошел с замиранием сердца и слабой надеждой: может, ничего и не случилось, жена забыла о книге из Москвы, занимается хозяйством? Но из гостиной в прихожую донеслось слезливое сморканье. "Так и есть. Плохо дело..." Петру Ивановичу захотелось повернуть обратно.

Кот Лентяй сидел на стойке для обуви, смотрел на Петра Ивановича; по выражению глаз кота было ясно, что он видит хозяина насквозь и что ему, Лентяю, он тоже противен. "Все бы выкручивался,-брезгуя собой, подумал Петр Иванович.- Умел так жить, умей и ответ держать. Другие ни при чем, автор своей жизни ты сам. Что ж... чем фальшивить друг перед другом еще долгие годы, лучше объясниться сразу, да и концы!" Он шагнул в гостиную.

Сын, к счастью, еще не вернулся из школы. Жена в халатике сидела на кушетке, на коленях книга, в руке дрожала дымком сигарета. "Совсем плохо",подумал Петр Иванович. Глаза у Людмилы Сергеевны покраснели, набрякли веки, нос разбух — вид был настолько непривлекательный, что Петр Иванович не ощутил даже жалости.

Не решаясь что-нибудь произнести, он разделся, переобулся в домашние туфли, сел за стол. Несколько минут прошли в тягостном молчании.

— Я все-таки не понимаю,-услышал он наконец сырой вибрирующий голос жены,как же так? Что это все означает? И откуда вдруг это все? Почему?! Очень мило с твоей стороны, ничего не скажешь. Ты мог бы со мной сначала поговорить... мог бы хоть предупредить! А не так — камнем по голове. Как же это все! Как нам теперь жить?! И как ты только мог!.. О-о-о...- Она зарыдала, пригнувшись к валику кушетки.

Петр Иванович закурил, молчал. Ему хотелось подойти, погладить вздрагивающую спину жены, но он не решался. "Может, удастся как-то объясниться?-соображал он.- Но что сказать, что придумать? Что теперь скажешь! В том и штука, что теперь все яснее ясного: произнесены слова, смысл которых не затемнить другими словами".

— Ну, успокойся, будет,-молвил он наконец.-Что же теперь поделаешь. Я, право, не хотел...

-Что-не хотел? Что?!-вскинулась Людмила Сергеевна.- Не хотел излишних объяснений, поэтому состряпал и подсунул мне эту... это?! — Она схватила книгу, потрясла, отшвырнула.-Если не хочешь жить со мною, то можно было бы и без этого... без собирания сведений, без хлопот с типографией!.. ("Любопытный поворот темы,- ошеломленно отметил Петр Иванович.- Кто это собирал сведения, хлопотал с типографией — я, что ли?") Да и зачем все в кучу валить: и то, что я травилась спичками в школьные годы, и что меня не любил отец... и мама тоже не очень, и как меня подловили на продаже золотого кольца. До этого-то тебе какое дело? Зачем копаться!

Только теперь Петр Иванович начал понимать, что жена вовсе не нападает на него, а защищается.

— -Если— хочешь развестись, достаточно было сказать-и все, и пожалуйста, и дело с концом! Незачем собирать... "обличающий материал"! — Она рассмеялась нервно и зло.-А Андрюшку я тебе все равно не отдам. Если ты думаешь использовать... про Иннокентьева, то... во-первых, у нас с ним ничего такого не было, а во-вторых... во-вторых... все равно не отдам! И все! -Она снова заплакала.

— Погоди, Люсь, о чем ты? — пробормотал Петр Иванович.- Спички какие-то, папа с мамой, Иннокентьев... да там ничего этого нет!

— Как нет? Как это нет! — Она схватила книгу, перелистнула страницы и прочитала с утрированно драматическими интонациями: — "Она было средней дочерью, и родители не слишком любили ее. Мать любила сына и отца, отец сына, младшую дочь и одну женщину на стороне... Не ценили учителя-посредственна. Не пользовалась успехом у мальчиков, потом — у парней. Постепенно зрела обида на жизнь: ведь не хуже других, просто всем везет, а ей нет... Когда исполнилось шестнадцать лет, попыталась отравиться спичками: просто так, от скуки и неудовлетворенной мечтательности. Но не получилось, только испортила на" год желудок..." — Она захлопнула книгу.- Ах, как это все увлекательно и безумно интересно! Как это тебе важно было узнать! И о том, что вышла замуж за того, кто взял,-за тебя... Ну вот, узнал. Удовлетворен, да? Эх, какой же ты все-таки...- И Людмила Сергеевна отшвырнула книгу, как будто швыряла не книгу.