Избранное. Компиляция. 1-11

После первой ночи, удовлетворенно отвалившись с бедной девушки, он не думал, что с ней станется. У него не было жалости к плакавшей Нинель, так просто потерявшей свою невинность. Тогда она была для него никто, периферия, «валенки», которые он немного поносит, а потом снимет и оставит у старой печи. Его не волновали капиталы Штрайберга. В Москве у генерала-отца был свой винодельный завод. Он не льстился соком молодости юного тела, не гордился взятой честью. Временами у Сергея даже возникали к ней отвратительные чувства, так как Нинель была далеко не красавица. Вглядываясь сбоку в ее нежное лицо, он видел Гуго Пекторалиса из «Железной воли» Лескова, с длинным, горбатым, как у кеты, носом и ржавыми веснушками, которые она все время старалась замазать сахарной пудрой. В очередной раз, владея ею, он вяло целовал Нинель в упругие губы, но думал о другой и считал дни, когда кончится срок его «ссылки».

И вдруг все переменилось! Новый мир заставил Сергея посмотреть на Нинель другими глазами. Он увидел в ней не просто объект вожделения, которым можно было овладеть в любой час. Девушка предстала перед ним с другой, реальной стороны милосердия. Час за часом, ухаживая за ним, как за маленьким ребенком, Нинель без настойчивости проникалась в его сердце. В душе Сергея выросли другие чувства, о которых он и не подозревал в своей прошлой жизни. Всегда вежливая, покорная, ласковая, заботливая Нинель предстала перед ним во всеоружии безответной любви, которая принадлежала только ему. Теперь она не казалась ему отвратительной, использованной вещью. В то время, пребывая, ухаживая за ним, она стала единым целым, без которого рушится весь мир. Полюбил ли он ее? Сергей до сих пор не знает. А только вздрогнет сердце, доставая из внутреннего кармана черно-белую фотографию, с которой на него смотрят добрые, милые глаза, а сознание взорвется: где же ты, Нинель?

Между тем, пока он лежал избитый своей революционной прислугой в доме Штрайберга, в сибирском городе бушевали серьезные перемены. Разгулявшиеся толпы мужиков с красными бантиками громили все на своем пути, били морды, срывали погоны с «белой крови», праздновали свой день и не хотели что-то делать. Разбушевавшееся воровство и мародерство поднялось на пик эйфории: бери все, что хочешь, все теперь общее! Комиссарам стоило больших усилий утихомирить зарвавшуюся, неподвластную толпу народа. Порядок был наведен только тогда, когда в магазинах и на складах закончилось спиртное. Протрезвевшие мужики, вслушиваясь в громкие речи своих вождей о равенстве и братстве, еще плохо понимали сущность переворота. Многие думали о работе – «Погуляли, и будя! Пора за дело браться!» – которой не было. В одночасье, остановившаяся промышленность парализовала размеренную жизнь обывателя. В городе начался голод.

Сколько всего прошло за последующие три года, Сергей не хочет вспоминать. Голод породил хаос. Ужас неизвестности будущего разбудил в людях дьявола. Теперь на улицах города не срывали пагоны, а могли просто расстрелять за то, что ты «белая кровь». Страх перед завтрашним днем загнал всех в угол: либо ты за нас, или против нас, третьего не дано! Разобраться, кто вы, а кто мы, было сложно. Предательство и донесения процветали на каждом шагу. Было время, когда капитан Маслов не мог сказать, проснется ли он утром живым. Страшная неизбежность заключалась в том, что он не мог вернуться в Москву, потерял какую-то связь с родными и близкими и существовал в положении загнанного в угол волка.

Начало восемнадцатого года разбудило противостояние. Белая, царская армия собрала силы для подавления красного бунта. Однако помощь Антанты была недостаточной для «плотной удавки для зарвавшейся черни». Красные появлялись как грибы после дождя, их становилось все больше, на их сторону переходили вчерашние солдаты царя и отечества. Почему так происходит, Сергей не мог дать ответа.

Последующие три года войны со своим народом измотали силы Маслова. Порой он уже не понимал, что делает. Еженедельная перемена командования угнетала состояние. Постоянно новые лица, кому он должен был отдавать честь, отторгали в нем уверенность в справедливой, кровавой бойне. Задыхающаяся белая армия была в постоянном движении. То наступая, то убегая в тайгу, редеющие на глазах ряды воинов недоверчиво сверкали глазами в сторону командования. Он в кого-то стрелял, и в него стреляли. Сергей бил, и его били. Ему приходилось убивать, и его пытались убить.

И вот он здесь, в тайге, на глухой, далекой, таежной заимке. Все такой же молодой и старый капитан, у которого теперь не было блестящего будущего. Рядом с ним пехотный полковник без своих подчиненных, такой же одинокий и затравленный несбывшимися идеями и задохнувшимися победами над своим народом. Зачем они здесь? Для чего? Что ждут они от будущего и будет ли у них завтра?.. На эти вопросы Сергей теперь уже не мог ответить.