Читаем Избранное. Молодая Россия полностью

Мой друг! Я думал сделать много!Я думал, здесь себе исходВ труде рассчитанном найдетУма немолчная тревога,Подобно, как пары. Стремясь,Для цели движут тяжесть масс,Иначе в пустоте окружнойРазносятся бессильно и ненужно.Бразды правленья взял я в руки,Изгнав уныние, как грех,С надеждой юной на успех,С запасом мысли и науки,Желаньем лучшего томим,С тем уважением прямымК лицу, к его правам, свободе,Которое хотел вселить в народе.Я думал, барщины постыднойВзамен введу я вольный труд,И мужики легко поймутРасчет условий безобидный.Казалось, вызову я вдругВсю жажду дела, силу рук,Весь ум, который есть и ныне,Но как возможность, в нашем селянине.Привычкой связанный ленивой,Раб предрассудков вековых,В нововведениях моихСледы затеи прихотливойМужик мой только увидалИ молча мне не доверял,И долго я на убежденьеНапрасно тратил время и терпенье.И – как мне это было ново! —Чтоб труд начатый продолжать,Я должен был людей стращать!Пойми насквозь ты это слово:Я должен был стращать людей!И чем же? – властию моей,Которой от души не верю,Которою я гадко лицемерю.Да! Гадко! Гадко и бесплодно!Я этим верить приучуВо власть мою, а хлопочуДать почву вольности народной!И впереди моя судьба —Увидеть прежнего рабаТам, где хотел я человекаВоспитывать для всех успехов века.Что ж выхожу перед собоюИ пред людьми я, наконец?Что? Барин? Подданных отец?То есть плантатор пред толпоюСих белых негров? Иль опять,Как и назад тому лет пять, —Мечтам не верящий мечтатель,В горячке вечной подвигов искатель?Итак, мой друг, вперед ни шагу!Желанья тщетно пропадут,Я только на пустынный трудРастрачу силу и отвагу.Один не изменю я ход,Который избрали – народ,Его правительство и барство,Вся гнусность под названьем – государство.И выход есть один: терпенье!Терпенье! В этом слове, друг,Две вещи высказаны вдруг:Бесплодная работа и мученье!Терпенье – выход!.. Так сноситьСреду, где довелося жить,Насколько б ни было в ней скверно, —Есть выход? О!.. Как это лицемерно!Так что ж? Теперь – еще покудаЯ сил запас не истощил,Для денег, денег не ценил —Уж не бежать ли мне отсюда?Чтобы уйти, я мужикамИменье все и волю дам…Но этим, не исправив нравы,Я послужу невеждам для забавы!И все же жаль мне цель оставить —Устроить в стороне роднойХоть этот мирный угол мойТак, чтоб в нем мог себя поздравитьС свободой прочной селянин,Деревни вольной гражданин.Вот все, чего ищу… УжелиДля этого мы даже не созрели?О, если так, то прочь терпенье!Да будет проклят этот край,Где я родился невзначай —(Уйду, чтоб в каждое мгновеньеВ стране чужой я мог казнитьМою страну, где больно жить,Все высказав, что душу гложет, —Всю ненависть, или любовь, быть может).Хочу, по крайней мере, чтобыХоть умер я на почве той,Где любит волю род людской,Где я глаза б закрыл без злобы,Вдали от всех тупых рабов,От всех властителей-глупцов,От казней темных и злодейскихИ всех смешных надзоров полицейских.(Но до конца Я стану в чуждой сторонеПорядок, ненавистный мне,Клеймить изустно и печатно,И, может, дальний голос мой,Прокравшись к стороне родной,Гонимый вольности шпионом,Накличет бунт над русским небосклоном).
Перейти на страницу:

Все книги серии Российские Пропилеи

Санскрит во льдах, или возвращение из Офира
Санскрит во льдах, или возвращение из Офира

В качестве литературного жанра утопия существует едва ли не столько же, сколько сама история. Поэтому, оставаясь специфическим жанром художественного творчества, она вместе с тем выражает устойчивые представления сознания.В книге литературная утопия рассматривается как явление отечественной беллетристики. Художественная топология позволяет проникнуть в те слои представления человека о мире, которые непроницаемы для иных аналитических средств. Основной предмет анализа — изображение русской литературой несуществующего места, уто — поса, проблема бытия рассматривается словно «с изнанки». Автор исследует некоторые черты национального воображения, сопоставляя их с аналогичными чертами западноевропейских и восточных (например, арабских, китайских) утопий.

Валерий Ильич Мильдон

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
«Крушение кумиров», или Одоление соблазнов
«Крушение кумиров», или Одоление соблазнов

В книге В. К. Кантора, писателя, философа, историка русской мысли, профессора НИУ — ВШЭ, исследуются проблемы, поднимавшиеся в русской мысли в середине XIX века, когда в сущности шло опробование и анализ собственного культурного материала (история и литература), который и послужил фундаментом русского философствования. Рассмотренная в деятельности своих лучших представителей на протяжении почти столетия (1860–1930–е годы), русская философия изображена в работе как явление высшего порядка, относящаяся к вершинным достижениям человеческого духа.Автор показывает, как даже в изгнании русские мыслители сохранили свое интеллектуальное и человеческое достоинство в противостоянии всем видам принуждения, сберегли смысл своих интеллектуальных открытий.Книга Владимира Кантора является едва ли не первой попыткой отрефлектировать, как происходило становление философского самосознания в России.

Владимир Карлович Кантор

Культурология / Философия / Образование и наука

Похожие книги

100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии