Избранное (Невиновные. Смерть Вергилия)

В обычной позе человека, толкающего перед собой тачку, сгорбившись, на полусогнутых ногах, руками упираясь в перекладину тележки, рядом с А. шел его помощник. Колеса поворачивались медленно и со скрипом, железные ободья гулко громыхали по асфальту. На дороге было совсем пусто и тихо, даже из города почти не доносилось шума. Сияющая световая реклама, которая еще недавно озаряла въезд в город таким адским пламенем, погасла, адское жерло, которым заканчивалась площадь, потухло; указующее острие было направлено к царству мира и спокойствия. Дорога, казалось, стала неприметно подыматься в гору; для его спутника, правда, это было не так уж неприметно, иначе ему не приходилось бы с такой натугой толкать тележку. Поверх решетки, ограждавшей сквер, чернели кусты, а над их сплошной тенью, пронзительно зеленея под светом фонарей, слитной стеной вставали макушки деревьев. Ветер стих, но молчали и небеса, ибо под ними окончательно сгустились тяжелые тучи, так низко нависшие над землей, что вот-вот готовы были сомкнуться с подымающейся в гору улицей.

А. почувствовал вдруг стыд, оттого что он идет с высоко поднятой головой, нисколько не озабоченный инфляцией, а рядом с ним человек, согнувшись в три погибели, с трудом толкает тачку; и все же А. не мог отвести глаз от того, что совершалось у него над головой и было как бы самым главным. Освещенные макушки деревьев через дорогу, ночное облачное небо, высокие фронтоны домов по левую руку — все это становилось важнее с каждой минутой, а когда они наконец приблизились к дому, куда он возвращался, то, словно в подтверждение, он увидел светлую фигуру на балконе; это была барышня: опершись руками на балюстраду, неловко и угловато перегнувшись через герани, она склонялась над улицей, как будто бы он, правда, знал, что это не так, но все же, все же! — как будто она его дожидалась. Когда он остановился со своей поклажей, она исчезла с балкона, и вскоре после этого в дверях появилась Церлина, и уже под ее руководством и с ее участием была произведена доставка вещей наверх.

Наверху дверь, ведущая в залу, стояла раскрытая, и здесь А. встретился с барышней. Она насмешливо сказала ему:

— Поневоле пришлось дожидаться вашего прихода: во время торжественного приема вам забыли вручить ключи от квартиры.

— Оказывается, я не преминул-таки доставить всем неприятности.

— Хорошо, если бы это была самая худшая из всех неприятностей! — ответила Хильдегард, и нельзя было понять, сказала она так из любезности или из недоброжелательства. — Присмотрите, чтобы ваши вещи доставили к вам в комнату, а я заодно сейчас отдам вам ключи.

Когда все было сделано, А. расплатился со своим помощником и вернулся за ключами в залу, двери которой по-прежнему оставались открыты.

— А я уж было подумал, что вас выманил на балкон прекрасный вечер, — сказал он.

— Возможно, так оно и было, — ответила Хильдегард.

— Еще раз прошу меня простить, сказал ей А., — я твердо надеюсь, что мое присутствие не принесет вам больше никаких неудобств!

Хильдегард сделала жест, выражавший не то беспомощность, не то безнадежность, а может быть, означавший, что она его прощает, и, выйдя на балкон, оставила гостя одного в комнате. Все оставалось еще недоконченным и нерешенным, хотя решение, казалось, и было так близко. А. хотел уже незаметно удалиться, когда заметил, что она обернулась к нему.

— Господин А.! — позвала Хильдегард.

Он вышел к ней на балкон.

— Раз уж вы оказались тут, то я, пожалуй, дам вам сразу все необходимые разъяснения.

Хотя голос ее, как обычно, прозвучал сухо и очень тихо, но в нем все же слышалось волнение.

— Буду вам очень признателен, сказал А.

— Моя матушка вам доверяет; по ее словам, вы прибыли из колоний и вы — джентльмен. Моя матушка очень доверчива, даже чересчур… На сей раз я собираюсь последовать ее примеру.

— Обещаю вам, что не обману вашего доверия, — вставил А.

— Так вот, — продолжала она. — Ведь вы не обычный квартирант.

— Сколько я могу судить по себе, то вы правы. Меня словно бы привела в этот дом сама судьба.

— Или же ваша не совсем понятная настойчивость, — возразила она. — Но речь не об этом, а о том положении, в которое вы попали из-за вашей настойчивости.

— Да, — подтвердил А.

— Одним словом, моя матушка желает выдать меня замуж, она считает это своим долгом. Она неустанно подыскивает себе квартирантов, на самом же деле — зятя.

— Подумать только! — сказал А.

В сущности, ему это было совершенно безразлично.

— Действительно, есть над чем подумать, — отозвалась она. — Но таковы уж взгляды ее поколения.

— Но ведь вы можете самостоятельно распоряжаться своей судьбой, — сказал А.

Нет, — возразила она. — Могла бы, да не имею права.

Между треугольником сквера, неясные очертания которого угадывались внизу, и треугольником домов сейчас вклинился еще один — треугольник из фонарей, висевших над серединой мостовой. Лишь несколько лампочек на противоположной стороне были закрыты макушками деревьев.

Спустя некоторое время А. произнес:

— Вы хотите, чтобы я завтра съехал с квартиры?

Хильдегард покачала головой.