Избранное: Романы, рассказы

Горящими хищными глазами уставились во мрак прожекторы! Еще! Еще! Еще! Где же люди, нам надо еще! Да вот они, шатаясь, бредут в серых балахонах смертников — эти необозримые толпы — с окровавленными ногами, с потухшим взором, качаясь от усталости, словно в полусне, с хрипящими легкими и подгибающимися коленями, — но тут быстро затявкают барабаны в фанатично-отрывистом лающем ритме факиров, вколачивая в мозги этих одурманенных фурий ярость берсерков^{19}, и тогда с воем прорвется безумная жажда смертоубийства, и неудержимо будет косить их до тех пор, пока пелена свинцового дождя не будет натыкаться на одни лишь трупы.

С запада и востока, из Америки и Азии стекаются они на этот танец войны, железные страшилища, и круглые морды их исполнены жажды убийства.

Стальные акулы крадутся вдоль побережий, удушая в своем чреве тех, кто когда-то дал им жизнь.

Но даже те из них, кто остался дома, те, что кажутся тепленькими и мирными, что до сих пор не было ни холодно ни жарко, те, у которых прежде рождались лишь мирные творения, — даже они воспряли и вносят теперь свой посильный вклад в великое умерщвление: без устали, день и ночь изрыгают они в небо свое огненное дыхание и из их тел безостановочно извергаются клинки для мечей, гильзы, копья, орудия. Никто теперь не может сидеть в сторонке, всем не до сна.

Все новые и новые гигантские стервятники стремятся встать на крыло, чтобы сомкнуть круги над последними убежищами людей, и уже снуют вокруг тысячи неутомимых железных пауков, чтобы сплести серебристые петли.

Речь его на мгновение прервалась, и я увидел, что напротив меня внезапно оказался господин граф дю Шазаль; он стоял позади того стула, что на западе, опираясь скрещенными руками на спинку, и лицо его было бледным и осунувшимся.

Затем доктор Загрей продолжил свою речь, придав своему лицу подчеркнуто проникновенное выражение:

— Разве это не воскресение призраков? Все то, что, истлев и превратившись в нефть, таилось в глубинах земли — кровь и жир доисторических драконов, — все это зашевелилось и хочет ожить вновь. Перебродив и отстоявшись в пузатых котлах, эта кровь в виде бензина течет теперь через желудочки сердец новых фантастических воздухоплавающих чудищ и позволяет им уверенно стоять на земле. Бензин и драконья кровь! Кто теперь видит разницу между ними? Это что-то вроде демонической прелюдии к Дню Страшного суда.

— Не говорите о Дне Страшного суда, доктор, — торопливо перебил его господин граф; я почувствовал, что в его голосе звучит неясная тревога, — это выглядит как предзнаменование.

Все господа удивленно вскочили:

— Предзнаменование?

— Мы хотели собраться сегодня на своего рода праздник, — начал господин граф, с трудом подыскивая нужные слова, — но до последнего часа я никак не мог выбраться с этого Маврикия. — Я смутно почувствовал, что за этим словом таится какой-то скрытый смысл и что господин граф подразумевает под ним отнюдь не остров. — И я долго терзался сомнениями, верно ли то, что я увидел в том отражении, которое восходит от земли к луне. Я опасаюсь, очень опасаюсь — и холодею от ужаса, думая об этом, — что очень скоро может случиться нечто непредвиденное и отобрать у нас победу. Вот что означает мое предчувствие — в нынешней войне может заключаться еще один тайный смысл: всемирный дух хочет отделить народы друг от друга, чтобы каждый из них существовал по отдельности, как орган будущего единого тела. Но что мне в этом пользы, если я не знаю окончательного замысла? Процессы, которые прозреть невозможно, и есть самые могущественные… Вот что я хочу сказать вам: Нечто Невидимое все растет и растет; и корней его я найти не могу.

Я толковал знамения небесные, они не дадут обмануться: да, даже сами демоны глубин готовятся к битве, и скоро по коже земли пробежит дрожь, как по шкуре коня, которого осадили поводьями. Великие властители мрака, чьи имена вписаны в книгу ненависти, уже вновь запустили комету из бездны Вселенной^{20} и направили ее на этот раз прямо в сторону Земли, точно так же, как они не раз уже запускали камни небесные в сторону Солнца, но комета прошла мимо цели и полетела назад, как возвращается бумеранг, запущенный австралийским негром, обратно в руки к охотнику, если он не поразил жертву. Но с какой целью, спрашиваю я сам себя, был сделан этот вызов, если гибель человеческого рода — дело уже решенное и войско машин подписало ему смертный приговор?

И тут наконец пелена упала у меня с глаз; но я пока еще не прозрел и могу продвигаться лишь ощупью.

Неужели вы не чувствуете, подобно мне, как нечто неизмеримое, что неподвластно смерти, разбухает, превращаясь в поток, в сравнении с которым моря — это всего лишь ведро помоев?

Что же это за таинственная сила, которая за одну ночь смывает прочь все, что мелко, и делает сердце нищего столь же безграничным, как сердце апостола! Я узнал, что одна бедная учительница усыновила сироту и не стала слишком распространяться об этом — и вот тут меня обуял страх.