Избранное: Сборник

А впрочем, я плохо помню. Солнце так жгло. Нет, нет, все я припоминаю. Очень отчетливо. Он сказал мне: «Эдди, мальчик мой!» Словно хотел поделиться со мной какой-то тайной или рассказать смешной анекдот! Он прямо вертелся у него на языке.

«Эдди…»

Элена. Я здесь. Я вернулась. Мы снова вместе.

Эдвард. Опять все сначала! (Вздрагивает.) Нет! Что же он все-таки сказал? (Торжествующе.) Обезьяны, павианы, шимпанзе, орангутаны…

Элена. Ну поболтай, поболтай, это, говорят, помогает.

Эдвард замолкает.

Как я испугалась… но теперь мы здесь, рядом, и больше ни души. Ты забыл…

Пока она бормочет что-то, успокаивая его, на заднем плане открывается комната, представляющая собой богатую, просторную гостиную. Китайская ширма, на которой нарисован старик. Лестница. Эдвард, мальчик тринадцати лет, ходит взад и вперед по комнате, разговаривая со стариком, изображенным на ширме. У него явная склонность к театральности, которая впоследствии превратится в циничную привычку патетически вещать по любому поводу.

Э д в а р д-м а л ь ч и к. О старик, уже пять часов небесное светило стоит над горизонтом, а я, предводитель Боксеров, все жду от тебя ответа. Страшись гнева моего и отвечай мне, не то я велю привязать тебя к столбу, и ты останешься там до тех пор, пока солнце не расплавит твои глаза. Что говоришь ты? (Делает вид, будто слушает.) Кошке не пристало знакомство с мышью? Ты безумец, старик! Мои люди возьмутся за тебя, как только солнце опустится за горизонт. И прольется кровь твоя…

Входит молодая женщина, это мать Эдварда двадцать семь лет назад. Лицо ее густо нарумянено. На ней черное платье, белый передник. И белый капор служанки. При виде мальчика она пугается.

Мать. Что ты здесь делаешь?

Э д в а р д-м а л ь ч и к. Играю. Я ведь уже сделал уроки.

Мать. Но ты же собирался сегодня прямо посте школы в клуб? Э д в а р д-м а л ь ч и к. Тренер заболел.

Мать. Вот оно что. Знаешь, за то, что ты всю неделю так прилежно занимался, я разрешаю тебе пойти во Дворец кино.

Э д в а р д-м а л ь ч и к. Я видел этот фильм, мама. Мы же вместе ходили туда позавчера.

Мать. Ну, тогда пойди в «Палас». Вот тебе двадцать франков.

Э д в а р д-в з р о с л ы й (вскакивает с шезлонга, с негодованием смотрит на взволнованную мать и почти кричит). Но ведь в «Паласе» висит объявление: «Дети на этот фильм не допускаются»! И потом, почему я должен уходить из дома ни с того ни с сего? Мать. А еще вот тебе пять франков на шоколадку.

Э д в а р д-м а л ь ч и к. Я не хочу в кино!

Элена (на авансцене). Послушай, давай никуда не пойдем, останемся дома сегодня вечером? (Она явно встревожена.)

Э д в а р д-м а л ь ч и к (нерешительно). Мама, почему на тебе платье как у служанки? И этот капор? Ты что, собираешься мыть пол? Мать. Теперь иди, Эдвард. У меня масса дел.

Э д в а р д-в з р о с л ы й (на авансцене). Такой красивой я ее еще никогда не видел. И в такой бедной одежде, совсем как наша служанка Бетти. И еще эти румяна на щеках. Она тогда почти не смотрела на меня и ноги у нее почему-то дрожали. (Кричит.) Почему?

Мать (смущенно). Ой, я еще в тапках! (Сбрасывает тапки.) Где мои туфли? (Достает из-под дивана туфли на высоком каблуке, с трудом надевает их, в этих туфлях она с трудом стоит на ногах.) Эдвард, перестань вертеться под ногами, ты действуешь мне на нервы. Отправляйся в кино!

Э д в а р д-м а л ь ч и к (обиженно). Хорошо.

Мать. Я приду тебя встречать.

Э д в а р д-в з р о с л ы й (язвительно смеется). Ха-ха!

Мальчик идет к двери, но на полпути останавливается. Мать притоптывает на месте, словно стараясь тверже стоять на ногах, поправляет перед зеркалом капор, подкрашивает губы. Мальчик, услышав шаги за дверью, прячется за ширмой.

Звонок в дверь.

Мать (неестественно высоким голосом). Минуточку! (Отсчитывает на пальцах: «Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь». Потом семенит к двери. Делает реверанс). Добрый вечер, господин комиссар.

Отец Эдварда (в том же черном костюме, что и прежде, но только в котелке. В руках у него огромный букет цветов). Привет, красотка!

Мать забирает у него шляпу и почтительно ждет, пока он пройдет в комнату. Отец Эдварда, потирая руки, осматривается.