Избранное: Сборник

Кило (отступает на три-четыре шага). Да, я неотесанный мужик, я простой работяга с сахарного завода, я хожу на двух лапах, а две других у меня приспособлены лишь для того, чтобы грузить свекловицу в тачку или вилами выгребать ее из вагона. От меня за версту разит свекловицей, я весь провонял ею, и волосы и одежда. И тебе, как я понимаю, это противно. Противна и моя жирная рожа, и то, как я клянчу и распускаю слюни. Я понимаю, иначе и быть не может. Вечно одна и та же история. Но я ничего с собой не могу поделать. Уж какой есть, такой есть! Любить меня не за что — это я и сам вижу, не слепой. Женщины не раз говорили мне об этом. Пошел прочь, жирный остолоп, говорили они. И ты тоже. Но я все же человек, Малу, да, человек. Скажи, те мужчины, которые были у тебя, — что они делали, как они тебя добивались? Небылицы плели или как-то по-особому прикасались к тебе?

Малу. Спроси у них.

Пауза.

Кило. Я ведь могу и заплатить, у меня есть деньги.

Малу. У Ламбера денег гораздо больше. (Пауза.) Но я все-таки пришла к тебе, хотя он сидит сейчас в сотне метров отсюда, в своей конторе (показывает на дверь), и думает, что я давно уже сплю. Он совсем не беспокоится, знает, что никуда я не убегу из этой теплой постели. Ведь он обещал заботиться обо мне, словно о собственной дочери. А я, я веду себя как всегда — дурачу его. Вот так же всегда, слышишь, Кило, я дурачила и остальных мужчин. (Мрачно смеется.)

Кило. Но не меня.

Малу (подходит к нему вплотную). Да, не тебя. Тебя я даже не подпускаю к себе, хотя ты просишь об этом так трогательно, так нежно. (Целует его.) Но мы не будем причинять друг другу боль, да, Кило?

Кило. Не будем. (Удивленно.) Что это вдруг на тебя нашло?

Малу. Если даже ты получишь мое тело, это ничего не решит. Я ведь хочу всего. И ничего.

Кило. Знаю я, чего ты хочешь.

Пристально смотрят друг на друга.

Малу. Ты угадал. (Пауза.) Но этого не будет. Больше я не поймаюсь в сети, никогда. Как мне хочется, чтоб ты поскорее уехал, чтобы сезон кончился и все было забыто.

Он отворачивается, но она снова привлекает его к себе.

Я сама боюсь того, чего мне хочется, Кило.

Кило. Вот как?

Малу. Я вела себя как последняя шлюха, хуже, чем ты можешь себе вообразить, такого не позволяют себе даже местные девчонки из этого сахарного края, но я только смеялась, и мне на все было наплевать. До прошлого года, когда я попалась в сети. И с тех пор я боюсь. Можешь ты меня понять? Я больше не позволяю себе отпустить тормоза, я должна все время держать себя в узде, знать, куда я иду, куда…

Кило. Не пойму, о чем ты толкуешь.

Малу. В прошлом году у меня был возлюбленный… (Осекается.)

Кило. Один?

Малу. Да, один.

Кило (смеется). Кто же это?

Малу (сухо). Ты его не знаешь.

Кило. Где же он теперь?

Малу. Не знаю.

Кило. Его-то, наверно, ты не боялась?

Малу. Я делала все, что он ни пожелает. Он только моргнет глазом, и я падала на колени, я ползала перед ним, царапая кожу, раздирая чулки, а он гладил меня по голове, и я замирала и ждала…

Кило. Он был худощавый. Гибкий. Красивый. Верно, Малу? (Пауза.) Он бросил тебя. Или все-таки вернется?

Малу. Никогда.

Кило. Где же он?

Малу. Исчез.

Кило. В прошлом году?

Малу. Это было очень-очень давно. Месяцы тянулись бесконечно. Время остановилось, долгими часами ждала я наступления темноты, а его все не было.

Кило. Неужели я его не знаю? Он работал на нашем заводе? Что он делал?

Малу пожимает плечами. Снаружи доносится грохот вагонеток.

Кило (пьет). Ярмарка в Эвергеме не такая большая, как в Генте или Дэйнзе, сама увидишь. Всего лишь несколько палаток с тиром да карусель для детей. И еще киоски, где продают пончики. Ты любишь пончики?

Она не отвечает.

Да, на три дня приезжает цирк из Гента. С Гастоном и Тити. Тити — это тот комик, в длинных башмаках, Гастон все время наступает на них. Зато в кафе полно народу, и все разгуливают по улицам в бумажных колпаках и веселятся от души, и в любой забегаловке можно танцевать до самого утра. Ты меня не слушаешь?

Малу. Мой любимый никогда больше не вернется. Он умер. Кило. Умер?

Малу. Он упал в печь для обжига извести, одно мгновение — и человек исчез без следа.

Кило. Да уж, тут от человека ничего не остается.

Малу, глядя на него, начинает тихо смеяться, потом все громче и наконец разражается хохотом, Кило тоже хохочет, оба никак не могут остановиться.

Малу (все еще смеясь). Ничего. Ничего от него не осталось!

Оба успокоились. Малу пьет.

Кило. Он хорошо относился к тебе?

Малу. Ходил за мной, как тень, говорил, что никогда-никогда меня не покинет.

Кило. А видишь, что получилось.

Истерический хохот начинается снова, потом внезапно обрывается. Снаружи громыхают вагонетки.

Он был француз?

Малу. Да. Молодой, твоих лет, у него и волосы были как у тебя, только подлиннее и посветлее. Его звали Жан-Мари.

Кило. И он, конечно, был не такой толстый.

Малу. Да. Он был удивительно мягкий, учтивый. Никогда не причинял мне боли, представляешь?

Кило кивает.