Избранное: Сборник

Макс. Тогда я встану и возьму себе еще одну. (Достает новую бутылку из-под своей кровати, откупоривает ее и пьет.) Это уже третья. Ну, ты наконец надрался?

Кило. Это ты надрался.

Макс. Я вижу тебя не очень отчетливо, что верно, то верно. Ты смотришь на меня сердито. Ты злишься на меня, я знаю. Но это пройдет. Поверь, через день-два в Эвергеме ты увидишь все совсем другими глазами и в ином свете. Воспоминания очень быстро теряют свою остроту. (По нему, как, впрочем, и по двоим другим, видно, что они все больше пьянеют; у Макса заплетается язык. Он встает, подходит к кровати Кило.) Я сделал это ради тебя, Кило. Когда я остался с ней в гостинице в Компьене и она начала прыгать, словно карп на сковородке, я все время повторял про себя: я делаю это ради него. Я должен преподать ему урок, должен доказать ему, что он ошибается, что он попусту растрачивает себя. Я должен причинить ему боль ради его же блага. Ты слишком хорош, Кило, для того чтобы тебя использовали женщины такого сорта. Есть один-единственный человек, который никогда — слышишь, никогда! — не будет использовать тебя, который испытывает к тебе искренние добрые чувства. И этот человек — я. Моя мать и ты — вот все, что мне дорого на этом свете. А теперь отвечай.

Кило. Что мне отвечать?

Макс. Ну скажи что-нибудь. Не заставляй меня вот так стоять перед тобой.

Младший Минне. Молчит.

Кило оборачивается, появляется Ягер, он сильно пьян.

Ягер. Посмотрели бы вы на немцев! Ах, ребята, видели бы вы, на что похож сейчас их аккуратный, прибранный немецкий барак! Они там передрались и перебили все стекла. А потом стали кидаться друг в друга осколками! (Со смехом плюхается на кровать Младшего Минне.)

Младший Минне (встает, слегка похлопав его по плечу). А, наш велогонщик! У меня есть для тебя кое-что! В награду за быструю езду! (С теми же ужимками, что и прежде, достает бутылку своего брата и подает ее Ягеру.)

Ягер (делает глоток и тут же выплевывает напиток в лицо Младшего Минне). Что случилось с этой водкой?

Все смеются, Ягер яростно швыряет бутылку в угол, она разбивается.

Младший Минне (кричит). Наш велогонщик пьян в стельку!

Ягер. Я не велогонщик.

Макс. Правильно, он не велогонщик, он смотритель грязной лужи.

Ягер. Да.

Пауза.

Всего-навсего. Но когда-то я был велогонщиком, и не было мне равных. Ван Стеенберген[250] и на двадцати метрах не мог выдержать мой темп. Сколько нас поднялось на перевал Решан в тридцать втором? Ну-ка, ну-ка! Сколько? Двое. Коллони и я, черт подери! (Встает и подходит к Максу.) Да будет тебе известно, чтобы участвовать в соревнованиях, надо быть мужчиной!

Макс. Потому-то ты и бросил это дело.

Ягер. Нет, не потому.

Макс. А почему же?

Ягер. Не скажу. (Садится на свою кровать.) Рассказать об этом невозможно.

Младший Минне тоже садится на кровать Ягера, смотрит на него. Ягер продолжает, как бы обращаясь только к нему, говорит с ним таким тоном, будто рассказывает сказку ребенку.

В тридцать четвертом, перед витком вокруг Валлонии, все фламандские гонщики собрались и ждали меня. Они все дрожали, зная, что ни у кого нет и сотой доли шанса выиграть велогонку, ведь в то лето я был, как никогда, в форме. Так писали в газетах. Ноги у меня тогда были прямо как железные. Но меня так и не дождались на старте.

Младший Минне. Не дождались?..

Ягер. Сел я в то утро на велосипед, погода стояла великолепная. Всё вокруг — и пшеничные поля, и луга, и сам воздух, — все было такое чистое, промытое и блестело от росы, и я поехал в Шарлеруа — оттуда мы должны были стартовать, и руки у меня были точно из железа, и ноги тоже, а легкие — прямо кузнечные мехи. (Пьет, глядя перед собой.)

Младший Минне. Ну и что же было потом?

Ягер. Доехал я до Бренду, слез с велосипеда у дорожного указателя, посидел немного на обочине и покатил обратно домой. И в тот же вечер забросил в канал свой велосипед, что подарил мне Ван Хауверт, а где, в каком месте — никто никогда не узнает.

Младший Минне. Теперь он, наверно, уже весь проржавел.

Ягер. Да, и железо у меня в ногах — тоже.

Пауза.

Кило. Но почему ты вернулся домой, Ягер?

Ягер. Об этом невозможно рассказать. Вот почему ты работаешь здесь? Ответь мне. То-то же. Почему ты сейчас сидишь здесь и хлебаешь спирт с сахаром? Вот то-то.

Из польского барака доносится невообразимый шум.