Избранное. Стихи, песни, поэмы

Чьи имена запишут на скрижали,
Глаголом прожигавшие сердца?
Благословил ли Пушкина Державин,
Мы так и не узнали до конца.
Известно, что, приехав на экзамен,
Измученный дорогою старик,
Слезящимися поморгав глазами,
Спросил швейцара: «Где у вас нужник?»
И, не входя в торжественную залу,
У печки на кушетке отдыхал,
А лицеиста юного, пожалуй,
В тот вечер он и слыхом не слыхал.
Потом уже легенды накатили:
Воображенья юношеский пыл,
И сцена, что так ярко на картине
Художник Репин нам изобразил.
Забудем же про детские игрушки
Над золотыми россыпями слов.
Нуждались ли в благословенье Пушкин,
И Лермонтов, и Анненский, и Блок?
Любой из них единственностью славен,
Любого опознаешь без труда.
Благословил ли Пушкина Державин,
Мы так и не узнаем никогда.
Но ясно окружающему миру,
Витающему в солнечном дыму:
Поэт свою единственную лиру
Передавать не может никому.

2004

Истоки

Мне рассказывал Быков Ролан, что играет в «Рублёве»
Скомороха, которого стражники бьют,
Что хотел воплотить на экране он в подлинном слове
Эти песни, что много веков не поют.
Он в Публичку пошёл, получив документы на это,
И в спецхране нашёл, где истлевшие свитки лежат,
Те забытые песни, которые пели поэты
На Руси православной пять долгих столетий назад.
Он прочёл эти песни, которые пелись когда-то,
И в режимную папку обратно упрятал, стыдясь,
Ибо в них ничего не сумел отыскать, кроме мата,
Непролазного, чёрного, словно апрельская грязь.
Что за зрители были в далёком пятнадцатом веке
На Великой Руси, из конца им пройдённой в конец,
Если брань изрыгая, рукой барабаня по деке,
Только этим и мог себя слушать заставить певец?
От татарской стрелы занимались пожарами срубы.
В осквернённых соборах лежал человеческий кал.
И срамные слова повторяли бескровные губы,
Предваряя те строки, которые автор искал.
Не любовная песня под тёплой козлиною шкурой,
Не вакханки хмельные, что пляшут с тимпаном в руках,
А площадная ругань да взгляд исподлобия хмурый –
Вот и всё, что осталось на память об этих веках.
Только дыба и кнут, и разбухшие трупы в колодцах,
Да кричащее в небе прожорливое вороньё.
Только брань или стон. Этот стон у нас песней зовётся,
Как Некрасов сказал, впрочем, это уже не моё.

2004

«От Анадыри до Ямала…»