Избранное. Стихи, песни, поэмы

От беды не сулит избавленья
Ненадёжный научный прогноз.
Мы глобального ждём потепленья,
А назавтра ударит мороз.

Снег повалит в окрестностях Рима,

Затвердеют моря, как металл,
И придёт ледниковый период,
Что в семнадцатом веке бывал.

Никогда перед Яблочным Спасом

Не случалось напасти такой:
Выла вьюга прерывистым басом
Над замёрзшей Москвою-рекой.

Опустела крестьянская миска,

Урожаи сгубила зима.
Не старайся напрасно, Бориска,
Не помогут твои закрома.

Смерть ступила костяшкою в стремя,

Мор и холод, проси не проси.
Потому-то и Смутное время
Началось на голодной Руси.

И молились монахи во страхе,

И не ведаем мы до сих пор,
Что причиною были не ляхи,
Не измена, не Тушинский вор.

А причина того, что случилось

В стародавние эти года, –
Византийского Господа милость,
Ниспославшего нам холода.

2006

Имена на панели

В краснокаменном гамбургском доме,
Где недолгое время живу,
Где улыбчивый старый садовник
Постригает утрами траву,
И сажает в газончике розы,
Ежедневный верша ритуал,
Я смотрю на таблички из бронзы,
Запечатанные в тротуар.
Проживали здесь прежде евреи.
Их убила родная страна.
Моет дождик, и солнышко греет
Позабытые их имена.
Оглянись, торопливый прохожий,
На оставленный мёртвыми след:
Готфрид Клеве, что года не прожил,
Эльза Клеве двенадцати лет.
Доктор Готлиб, заслуженный медик,
Что на третьем живал этаже.
Из живущих поныне соседей
Их никто не припомнит уже.
Был единый финал неизбежен
Для детей, стариков и девиц.
Адреса депортации те же:
Аушвиц, Аушвиц, Аушвиц.
Обещание новой угрозы,
Раздувающей новый пожар,
Эти десять табличек из бронзы,
Запечатанные в тротуар.
Мир устроен теперь по-другому,
И живые живут для живых.
Но когда выхожу я из дома,
Я всегда спотыкаюсь о них.
Я ступаю на них по привычке,
Невесёлым раздумьем томим:
Заблестят ли такие таблички
Перед домом московским моим?

2006

Жаркое лето в Париже (песня)