Выходя на перрон Ленинграда,Осознать я сумел за года,Что недоброе слово «блокада»Зарифмовано с ним навсегда.Не поверит в спокойное небо,Не вернёт довоенный покой,Тот, кто к пайке замёрзшего хлебаПрикасался дрожащей рукой.На глазах нам не высушить влаги,Не забыть этих горестных мест,Где на окнах полоски бумаги, –Повсеместный Андреевский крест.Никуда мне до смерти не деться –Снова сводят сирены с ума.В лёд блокадный вморозила детствоНепроглядная эта зима.Он не может смотреться иначе,Этот город – седой инвалид.Я о нём, изувеченном, плачу,За него моё сердце болит.В двадцать первом столетии бурномУ него неизменная стать, –Петроградом или ПетербургомДля меня ему больше не стать.
19
Тает в часах песок.Вся голова в снегу.Чёрствого хлеба кусокВыбросить не могу.Не понимает внукМой полуночный бред.Шепчут смеясь вокруг,Дескать, свихнулся дед.Вынь мне из сердца боль,Мой ленинградский Бог,Чтобы муку и сольНе запасал я впрок,Не угождал бедеВ мире, где тишь да гладь,Веря, что чёрный деньМожет прийти опять.
20
В облаках невесёлых серыхОбещание скорой стужи.Над Парижем сидят химеры,А над Питером ангел кружит.Привести бы могли примерыНаши прадеды или деды:Над Парижем сидят химеры,Навлекая на город беды.И от них никуда не детьсяПод трёхцветным французским флагом –По Полям Елисейским немцыМаршируют гусиным шагом.Парижане стоят, бедняги,Не поднимая взора,А над Питером реет ангел,Защитив его от позора.Там в холодной лежат могилеНе желавшие немцам сдатьсяЗемляки мои дорогие,Убиенные ленинградцы.Дистрофии их жгла зараза,Был их город огнём охвачен,Но ни разу они, ни разуПомышлять не могли о сдаче.Не забыли они о чести,Не снимали руки с винтовки,И лежат они нынче вместеНа заснеженной Пискарёвке.И, как символы разной веры,Меж собой поделивши ранги,Над Парижем сидят химеры,А над Питером реет ангел.