Избранное. Том 1

Однажды в поисках оптимального пути к институту Василий Андреевич набрел на улочку, состоящую из девяти деревянных домов, в семи из них не пахло живым духом, а в двух домах теплилась жизнь. В них жили пенсионеры, которые ждали своей очереди, чтобы переселиться в высотные 9-12-этажные жилые дома, расположившиеся со всех сторон некогда тихой «деревенской» улочки. И хотя ее укорачивали строящиеся высотные дома, бульдозеры вокруг навалили высокие кучи строительного мусора, «деревенька» продолжала жить и сопротивляться, вернее, сопротивлялись деревья, принимавшие первые удары цивилизации. Они располагались вдоль улицы, вокруг нее, и ограждали огороды, стараясь словно отдалить гибель. Деревья стояли насмерть. Мощные тополя, как солдаты, даже под напором современной техники не дрогнули. Ближе к домам росли густые кустарники, с трудом, но пробивалась наружу зеленая трава из-под больших каменных обломков и полуразрушенных бетонных плит.

В этот оазис, как его прозвали городские жители высокоэтажных домов, вечером повадились ходить влюбленные парочки, а днем, в обеденный перерыв, приходили рабочие, строящие дома. Они раскладывали немудреную снедь прямо на улице, благо улица превратилась в сплошной травяной ковер, а часам к семи здесь стали появляться пожилые люди из высотных домов. Они шли по три-четыре человека и все с бидонами, иные с ведрами. Дело в том, что один из пенсионеров недавно обнаружил родник.

Маленький ручеек, журча, несет свои серебром отливающие струи, точно радуется тому, что он нужен людям... Кто-то уже нашел узкую трубу, приделал ее, и из нее лилась чистая как слеза вода. Василий Андреевич, увидев столпившихся людей около родничка, подумал: «Неужели в домах нет воды?» – и спросил об этом. «Почему же нет, есть вода, но эта слаще», – сказал пожилой мужчина. И Василий Андреевич понял, что приходят сюда за водой бывшие деревенские, волею обстоятельств осевшие в городе, им не столько вода нужна, сколько общение между собой. Кто-то соорудил лавочку, и на ней сидели уже перезнакомившиеся старики, обсуждая разные проблемы и глядя на ручеек, вытекающий из трубы, который бежит, скользит, сверкает чистыми, хрустальными струями. Василий Андреевич приходил сюда в 12 часов дня, когда здесь никого не было. Ясное, безоблачное небо раскинулось над «деревенькой». Лучи полуденного солнца золотят могучие вершины тополей и, прокрадываясь между густыми кустарниками, искристыми блестками играют в светлых струях родничка. Мягко журчит ручеек, таинственный его шепот, сливаясь с жужжанием пчел и полным истомы стрекотанием кузнечика, навевает дремоту и умиротворение.

Лишь изредка доносился со стройплощадки шум машин, скрежет ходящею по рельсам крана. Как-то сидел Василий Андреевич на лавочке у родника, думал о превратностях судьбы, о себе, о людях, живущих в согласии с природой.

Неожиданно услышал шорох, оглянувшись, увидел плотного, невысокого роста, широкогрудого, черного с белыми отметинами пса. Он припал к трубе, как человек, и пил воду. Первое желание было прогнать его, но что-то удержало, остановило профессора. Он интуитивно, каким-то чутьем понял, что пес не пришлый, а местный и что пьет воду он только здесь. Напившись и встряхнувшись, пес спокойно смотрел на человека, сидевшего на лавочке. Незнакомец тоже спокойно разглядывал пса. Это была сибирская лайка. У пса была красивая большая голова. Затылочная часть слегка округлена, с хорошо заметным бугром, стоячие уши в форме вытянутого треугольника высоко поставлены. Глаза некруглые, с резко косым разрезом век. Пес был покрыт коротким жестким волосом, на задних лапах очесы, но без подвеса.

Боясь спугнуть пса, Василий Андреевич заискивающе позвал его: «Иди ко мне, иди, не бойся», – и даже похлопал рукой по коленке. Пес какое-то время колебался, но затем смело подошел к профессору и встал около его ног. Профессор без колебания запустил руку в шерсть, гладил спину пса и говорил: «Что, брат, нет у тебя хозяина, сторожишь пустой дом? Давай будем знакомиться. Меня зовут Василий Андреевич Каргаполов, а тебя? Знаешь, пес, назову-ка я тебя Фарли в честь известного писателя-биолога, этнографа из Канады Фарли Моуэта, в свое время я прочитал несколько книг этого ученого. Особенно большое впечатление произвела на меня одна из них – «Не кричи, волки!». Речь в ней идет об Ангелине и Георге – волках-супругах, которые жили на бескрайних просторах Канадского Севера и которые выказали доброжелательное отношение к Фарли Моуэту, оказавшемуся в их природной среде.