Избранное. Том 1. Сон в начале тумана

— Ладно, — соглашается Орво и спрашивает: — А можно помыть нам руки в твоей моечной лоханке? А то они у нас больно грязные.

— Конечно, — отвечает Джон. — У меня теперь даже мыло есть!

Пыльмау уже приготовила чайник, и на низеньком столике, придвинутом к бревну-изголовью, стоят кружки и чашки. На большом деревянном блюде горкой сложены только что испеченные на нерпичьем жиру лепешки.

Джон наливает в умывальник воды и подает Армолю кусок мыла. Кусок белого, никогда доселе не виданного вещества скользит в руках, и Армоль хихикает так, словно его кто-то щекочет:

— Как живой! Убежать хочет! Не привык еще к чукотским рукам. Дикий…

Под руководством Орво он намыливает руки и усердно трет их.

Старик советует заодно вымыть и лицо.

— А белый зверек не укусит? — спрашивает Армоль, показывая на мыло.

— Сначала сделай пену на ладонях, намажь лицо, потри и смой, — говорит Орво.

Армоль делает все так, как сказал старик. Аккуратно размазав мыльную пену по лицу, он вдруг испускает истошный крик:

— И-и-и! Кусается! В глаза вцепился!

Армоль мечется по чоттагину, сбивая расставленные китовые позвонки и натыкаясь на столбы, держащие свод яранги.

— И-и! — кричит он. — Глаза ест!

Орво ловит Армоля и силой подводит обратно к умывальнику.

— Смой как следует пену — все пройдет! — говорит он. — Промой глаза хорошенько.

Пока Армоль носился по яранге, Пыльмау звонко хохотала. Не удержались от смеха и Джон, и Орво.

Когда Армоль смыл мыло и резь в глазах утихла, он обрел былую самоуверенность и сердито огляделся.

— Что смеешься! — ворчит он на Пыльмау. — Тебя бы так!

— И у меня такое было, пока Сон не научил, — дружелюбно отвечает Пыльмау.

Мужчины усаживаются за коротконогий столик, и Джон предлагает:

— Может быть, сначала выпьем дурной веселящей воды?

Армоль и Орво переглядываются.

— Пропустить немного можно, — решает Орво.

Пыльмау приносит бутылку, и Джон разливает водку по чашкам.

— Мау, можешь выпить с нами? — Джон протягивает ей чашку.

— Не буду, — качает она головой. — Вы пейте, а я не стану мешать мужскому разговору.

Пыльмау уходит, и в чоттагине остаются одни мужчины.

Джон хозяйничает за столом, разливает чай, предлагает гостям отведать лепешки на нерпичьем жиру. Вытянув губы трубочкой, гости с шумом пьют чай. Выждав некоторое время, Джон обращается к ним:

— Друзья, я бы хотел посоветоваться с вами…

— Мы слушаем тебя, Сон, — отвечает Орво.

— Я хочу жениться на Пыльмау…

Удивленные таким заявлением, Орво и Армоль словно по команде ставят чашки на столик.

— Да, я хочу жениться на Пыльмау и усыновить Яко, — продолжает Джон, — но не знаю, как это сделать…

Армоль и Орво недоуменно переглядываются. Армоль, заикаясь от смущения, спрашивает:

— Ты что же, хочешь, чтобы мы тебя научили, как это сделать?

— Вот именно! — восклицает Джон, обрадованный тем, что его так легко и быстро поняли.

— Я тебя уважаю, Сон, — растерянно говорит Орво, — но я уже не гожусь, разве вот Армоль сможет.

Армоль растерянно смотрит на Джона и напрямик спрашивает:

— А чья вина — твоя или ее?

— Вины никакой нет, — отвечает Джон. — Пыльмау согласна… По правде говоря, мы уже с ней живем, как муж с женой, еще с того дня, как мы вернулись с Берингова пролива. Спим в одном пологе, на одной постели…

— Ну! — нетерпеливо прерывает его Армоль. — А дальше?

— А дальше вот что: говорит она, что у нас будет ребенок. Я, конечно, очень рад, но ребенку нужен отец, а Пыльмау — настоящий муж.

— Ничего я не понимаю, — говорит Армоль, обращаясь к Орво.

— Я тоже, — пожимает плечами Орво и спрашивает Джона:

— Ребенок, который будет, — твой?

— А чей же еще? Конечно, мой. Тут уж и сомневаться нечего, — отвечает Джон.

— Какая же еще женитьба тебе нужна, когда ты и так уже женат, — разводит руками Орво.

— Вы меня, видно, не так поняли, — смущенно говорит Джон. — Дело в том, что у белых людей мужчина и женщина считаются женатыми лишь тогда, когда они предстают перед священником…

— Священник — это у белых людей шаман, который может общаться с богом, — поясняет Армолю Орво.

— Или если они записываются в особую книгу у самого главного человека в селении, — говорит Джон, — это считается за самое важное.

— Не знаю, не понимаю, — мотает головой Армоль. — Мне в женитьбе важно совсем другое. То, отчего дети бывают. Я так думаю, Сон, ты давно женат на Пыльмау, еще с того дня, как мы вернулись с Берингова пролива, если я тебя верно понял. А то, что у нас нет человека, который может общаться с богом белых людей, и книги, и даже главного человека в селении, — тут уж мы тебе никак не поможем.

— Сон, если ты решил жить по нашим обычаям, такты уже женился, — заключает Орво. — Больше ничего не надо.

— Правда? — обрадованно восклицает Джон.

— А как же иначе? — отвечает Орво.

— Значит, я могу называть Пыльмау своей женой?

— Давно можешь, — говорит Армоль и сам наливает в чашки водку.

Джон показал подарки, присланные русским капитаном. Орво и Армоль одобрили, как Джон разделил их. Посудив-порядив, ткань решили отдать в семью Гувата, который долго болел.