Избранное. Том 1

Заману базар был знаком с детства, но все-таки каждый раз он открывал здесь что-то новое. Несколько лет назад он бегал сюда, чтобы продать сшитые отцом тапочки, и на вырученную мелочь покупал у пекарей хлеб, в деревянной будке мясника — мясо, у зеленщиков — овощи. Если хватало денег, покупал еще арбуз или дыню. И сейчас все эти мелкие торговцы привычно сидели в своем тесном ряду. Все как будто то же и не то — во внешнем виде базара что-то показалось ему необычным. «Эх, Кульджа, родная моя Кульджа! — зашептал Заман, окидывая взглядом базар. — Есть ли на земле другой такой изобильный город?»

А в толпе продвигалось несколько вооруженных солдат. За ними следовало около десятка пароконных арб на высоких колесах. «Эти изверги опять забрали у кого-то урожай, — догадался Заман. — Если бы не они, как вольготно жилось бы народу… Не пришлось бы изнывать под зноем с утра до вечера этой старушке с рукодельем, сидящей на корточках, или вон тому сапожнику, или дунганину, что чинит разбитую посуду… Ничего, скоро настанут дни, и мы навсегда сбросим ненавистное иго!»

— Шагай полегче, чего людей давишь? — остановил Замана его близкий друг Зикри. — Куда торопишься?

— Есть срочное дело!

— Вай-вуй… Что-то ты забегался, приехав из Шанхая, дружище! Думаешь, мы не замечаем?

— Ну хорошо, если заметил…

Их разговор прервали звуки бубна и барабанов. За двумя барабанщиками в плотной толпе продвигались шесть-семь вооруженных всадников. У центра базарной площади они остановились. Все повернулись к ним, потому что обычно в таких случаях сообщали что-нибудь важное от имени губернатора.

— Люди! — закричал глашатай, развернув над головой большой лист красной бумаги. — В этом приказе, на котором стоит печать господина председателя Цзинь Шужэня, написано о большой радости…

Толпа силилась разглядеть печать и непонятные китайские иероглифы.

— Узоры печати похожи на стенку китайской веранды, — сострил Зикри, стоявшие рядом с ним засмеялись.

— Войска председателя Цзиня изгнали с территории Синьцзяна разбойника и грабителя Ма Чжунина… — продолжал глашатай.

— Вот так новость! — заговорили в толпе. Но лица большинства выражали плохо скрытое недоверие: «Кто знает, правда ли это…»

— А вы, — продолжал глашатай, — не отвлекайтесь от своих дел, спокойно работайте… — Он немного передохнул. — В ближайшие дни будет пойман и повешен нарушитель спокойствия Ходжанияз…

— Люди! Не верьте этому лжецу! — подал голос Заман.

— Кто это? Держите смутьяна! — крикнул глашатай.

Пока солдаты, расталкивая народ, пробирались к Заману, он вместе с Зикри скрылся. Никто и не подумал выдавать их. На площади стоял невообразимый гул, и что кричал глашатай, никто, кроме его самого, не слышал.

— Надо же быть осторожней! — укорил друга Зикри, когда они выбрались из толпы.

— Пожалуй, мы и так слишком осторожны! Сам видишь, до чего докатились — и все из-за осторожности!..

— Надо знать, где что говорить!

— Ладно, мы еще потолкуем, а сейчас я спешу…

Лопян только что получил телеграмму: товарищи просили его выехать в Урумчи. Он не знал, чем вызвана эта просьба, терялся в догадках. «Возможно, — думал он, — придется остаться там работать… Тогда на кого здесь оставить дела? Почему не сообщили всего?» В этот момент и появился Заман.

— От Пазыла-ака пришел человек…

— Постой, постой, у меня тоже был гость…

— От Пазыла? — удивился Заман.

— Утром пришел, вначале попросил лекарство, потом заговорил о Пазыле. Я выгнал его, заявил, что не знаю никакого Пазыла.

— А как он выглядит? — побледнел Заман.

— Низенький, толстенький, глаза косые…

— Нет, не он! У меня был молодой, стройный джигит. Он показал условные знаки. Вот письмо, написанное самим Пазылом-ака.

— Выходит, гоминьдановские шпионы напали на мой след. Что же он пишет?

Заман изложил по-китайски содержание письма.

— Ма Чжунин рано или поздно должен был предать, — сказал Лопян. — Вопрос только — что за причина толкнула его на это теперь? Письмо Пазыла молчит об этом.

— Зато гоминьдановцы говорят: «Ма Чжунин бежал, и в ближайшие дни мы покончим с Ходжаниязом». — Заман рассказал о происшествии на базаре.

— Гоминьдановская пропаганда, конечно, не упустит такой случай.

— А мы будем сидеть сложа руки?

Лопян достал из шкафа написанную по-китайски листовку:

— Нужно перевести, размножить и распространить.

— До каких пор мы будем переписывать бумажки? Ведь Пазыл-ака приказывает немедленно подняться! — запротестовал Заман, беря листовку. — Или так и будем ждать, когда кумульцы придут в Кульджу? Пора браться за оружие!

— По-твоему, надо восставать сегодня же? Нет, Заман, мы еще не готовы. Ошибка Пазыла в том, что он не создал руководящий центр заблаговременно, перед восстанием. Поэтому не получилось согласованных действий, народные выступления разрозненны, не объединены в одно целое. Пока не поздно, необходимо исправить эту ошибку…