Избранное. Том 1

— Под руководством вашего превосходительства мы конечно же создадим национальное войско, способное противостоять любым врагам. — Сабит-дамолла выразительно посмотрел на назиров.

— Да, так будет. За это нужно взяться всеми силами, — заключил Ходжанияз.

— Али-дамолла — назир финансов.

— Новые деньги выпускаете? — обратился Ходжанияз к Али, растерянно захлопавшему глазами.

— По указанию его превосходительства главного назира, господин.

— А дороговизна, я слышал, растет?

— Мы только начинаем заниматься финансовыми делами, — пришел на выручку Сабит-дамолла. — Условия военного времени подорвали наше хозяйство, и трудности с материальным обеспечением в самом деле большие.

— А господа пройдохи вздувают цены? — веско добавил Ходжанияз.

«Вай-вай! Вот это припечатал! — возликовал Заман. — На хаджи-ака нужно воздействовать народными жалобами». И он подтолкнул стоявшего рядом Сопахуна. А Гаип-хаджи злился: «За самое слабое место ухватил, бешеная борода! Кто его подучил?» И назиры пришли в удивление от таких вопросов.

— Нужно покарать обманщиков народа, несущего бремя войны! — подал голос Махмут Мухит.

— Есть еще поганцы, для которых личная выгода дороже свободы родины. Они замышляют даже вывезти свои богатства в Индию и Афганистан. Мы разрабатываем меры пресечения подобных нарушений и осуществим их после утверждения вашим превосходительством. — Главный назир сумел смягчить и этот вопрос. — Вот его святейшество — наш назир по делам религии и наследования имущества, — Сабит представил человека в длиннейшем халате, с огромной чалмой на голове.

— Мям-мям, — нарочито по-кумульски промычал Ходжанияз, — если все муллы начнут наворачивать на свои головы по такой чалме, то у нас не останется полотна на саваны покойникам!

Назир по делам религии, смутившись, опустил голову и съежился, будто весь ушел под чалму. А остальные назиры, одобряя простоватую, но острую насмешку Ходжанияза, многозначительно переглянулись. Гаип-хаджи беспокойно посмотрел в сторону президента: «Не так уж наивен этот горец, как прикидывался!» Заман склонился к Сопахуну: «Правильно поддал!» Хатипахун, с самого Кумула грезивший о должности назира по делам религии, думал: «Вот-вот, выкинуть бы этого тупицу с большой чалмой и малым умом да меня, бедного раба, туда бы с божьей помощью…»

— Гаипа-хаджи вы знаете сами. Он наш главный советник.

— Вот оно как, дамолла? — Ходжанияз пристально посмотрел на Гаипа: нос с горбинкой, красноватые глаза, грудь колесом, высок, по отношению к другим держится свободно, говорит легко. «Уйгур ли он?» — усомнился Ходжанияз.

— Садитесь, эфенди. Откуда вы родом? — деликатно спросил он, хотя до этого подобных вопросов никому не задал.

— Отец прирожденный кашгарец, мать из Диярбакри[29]. Отец женился, когда совершал хадж — паломничество в Мекку, — быстро ответил Гаип-хаджи.

— Хорошо…

— Я горд тем, что являюсь воспитанником и помощником Сабита-дамоллы, — перебил Ходжанияза Гаип.

А в соседней комнате умилялся Сайпи: «Мой хозяин не то что прочие!»

— Остальных представлю вам позднее… А сейчас, если вас не утомит, я хотел бы осветить общее положение…

— Не к спеху, дамолла, — остановил Сабита Ходжанияз. — Я сегодня думал посмотреть на солдат…

Глава третья

1

Уже много суток подряд Заману никак не удавалось выспаться. Сегодня он направился в спальню пораньше. Его постоянный друг и спутник Рози куда-то ушел, разложив фрукты на низеньком круглом столике и оставив зажженную восковую свечу. Рози, похоже, ушел давно, потому что свеча оплавилась с одного бока и стала совсем коротенькой. В комнате сделалось дымно и пахло копотью. Заман поправил фитиль и задумался, стоя посреди комнаты. Кашгар для него был священным не потому, что он уйгур, а потому, что представлял доказательства исторической древности родной земли и обладал присущими уйгурскому городу особенностями. Со времени приезда сюда Заману некогда было даже голову почесать: помимо выполнения секретарских обязанностей, он читал народные прошения и жалобы, спешил довести их содержание до сведения Ходжанияза или Махмута и, получив ответ, передавал просителям. Когда в промежутке между делами выкраивалось свободное время, Заман торопился осматривать улицы, а в особенности памятники старины. И сейчас вот вдруг расхотелось спать, Замана потянуло на улицу, но, вспомнив о Розахуне, он остановился. «Странно, чем он занимается? Никогда не уходил, не предупредив…»

Заман прилег, не раздеваясь, но опять вскочил, увидев на подоконнике книги в старых переплетах. Взял одну из них, положил на столик, сел на корточки, начал перелистывать. Книга, похоже, долго хранилась в неподобающих условиях: переплет замаслился, побурел, страницы пожелтели и покрылись пятнами. На первом листе, прямо посередине, каллиграфически четко выведено: «Тарихи Рашиди» — двумя отдельными строчками, все еще не потерявшими сверкающей ясности.