Избранное. Том 1

Лицо Сабита выразило удивление и крайнее беспокойство. После некоторого размышления он с присущей ему живостью произнес:

— Доверие человека к человеку порождает искренность. Если делать выводы, опираясь на подозрения, можно ошибиться. Сейчас нет ничего более важного и великого, чем стремление к единству. А для единства прежде всего необходимо доверие, а?

— Это верно, — согласился Гаип. — Ваши доводы бесспорны. Но ведь не одно только стремление к единству решает все? Я не могу поверить, что Ходжанияз человек твердых убеждений.

— Выводы делать пока еще рано. Жизнь покажет, — Сабит поднялся с места. Гаип в знак уважения к нему тоже вскочил и сложил руки. — Поедемте-ка вместе к Ходжаниязу.

Третий день нескончаемым потоком тянулись посетители в Назербаг, к одному из домов крупнейшего кашгарского богача Ахунбаева, где остановился Ходжанияз. Люди разных сословий спешили не только оказать ему почтение, но и хотели донести собственные просьбы и пожелания. Купцам нужны были более широкие возможности и снижение торговых сборов и пошлин, муллы-ишаны просили новых привилегий для религиозных деятелей и увеличения числа мечетей и медресе, представители прогрессивной интеллигенции предлагали по возможности пристроить в школы детей, повысить народное самосознание посредством развития культуры и просвещения. Те, кто надеялся получить должность от Гази-ходжи, жаловались на назиров, намекая на необходимость сместить их всех.

Сироты — дети погибших в боях, бедняги, подвергшиеся ограблению, крестьяне, задавленные поборами, горемыки, обреченные на изгнание из родных мест, кустари-ремесленники — толпились у дверей Гази-ходжи, не имея возможности попасть к нему.

Хатипахун, вышедший проводить знатных ахунов с огромными чалмам на головах, презрительно оглядел столпившихся и сказал толстому мулле:

— И чего тут нужно этим, а?

— Наверное, подаяния пришли просить? — предположил вполголоса толстый мулла.

Хатипахун поднял вверх руки, проскрипел, как крупорушка:

— Эй, народ! Вы дадите наконец отдохнуть его превосходительству ходже или нет?

— И мы люди, как другие. Разве плохо, что мы хотим сами высказать Гази-ходже свои просьбы? — ответил белобородый ремесленник.

— Вот, мы ограблены, остались без крова…

— Заработки низкие, цены высокие, прокормиться стало трудно, — проговорил наемный ткач.

— Верно говорит! — выступил вперед поденщик, обутый в легкие драные башмаки на босу ногу. — Господа прибрали к рукам хлеб, и вышел застой.

— Кто же, как не ходжа, войдет в наше положение?

— Увязли в войнах, когда займемся мирными делами?

Хатипахун приготовился прочитать наставление людям, но его заслонил Заман:

— Отцы, матери! Гази-ходжа обязательно войдет в ваше положение. Но у него не хватит времени принять каждого из вас. Если я выслушаю и все запишу, а потом сообщу Гази-ходже — что вы скажете?

— Вот это уже дело! А кто ты, сынок? — спросил седобородый ремесленник.

— Я один из помощников Гази-ходжи.

— Спасибо тебе, сынок, пусть будет по-твоему, — согласился белобородый.

— Нам всего-то и нужно, чтобы просьбы дошли до Гази-ходжи!

Расстроенные пренебрежительно-грубым обращением Хатипахуна, люди начали было озлобляться, но теперь, удовлетворенные, окружили Замана. Те, у кого были заготовлены прошения, вручили их, а остальные, оставив четырех человек для изложения жалоб Заману, разошлись по домам.

— Этот безбородый, видно, не из добропорядочных? — тихо спросил у Хатипа толстый мулла.

— Именно так, господин, — ответил Хатипахун, провожая злобным взглядом Замана. — Он выкормыш красного по имени Пазыл. Смерть избавила нас от того мерзавца, а время избавления от этого никак не приходит.

— О всевышний! Красный, говорите? — Толстый мулла вытаращил глаза.

Стук запряженной парой лошадей коляски оборвал их разговор. Оба склонились почти до земли перед Сабитом-дамоллой.

2

Вечером того дня, когда Ходжанияз вступил в Кашгар, было устроено большое пиршество. Каждому из окружения Ходжанияза — в соответствии с его положением — были преподнесены подарки, однако никаких бесед ни о внешних, ни о внутренних делах не было. Они частично начались лишь сегодня после завтрака.

— Когда ваше высокопревосходительство сражались за освобождение северной части родины, — начал Сабит-дамолла, — мы тоже отважно боролись за изгнание врагов из Алтышара[28] и вот, всевышнему было угодно, создали Восточнотуркестанскую республику.

— Так, — качнул головой Ходжанияз.

— Мы наладили отношения с Турцией и Афганистаном. А теперь считаем необходимым установить связи с соседом — Советским Союзом, Индией, а также с Англией и даже с Китаем.

— А они дадут нам винтовки? — вдруг спросил Ходжанияз.

Сабит удивился неожиданному вопросу и растерялся, не зная, что ответить, но на помощь пришел Гаип-хаджи:

— Дело, наверное, не только в том, ваше превосходительство, чтобы брать винтовки. Нам сейчас, как осиротевшему козленку, нужно сосать тех, кто дает молоко…

— Говорите яснее, что хотите сказать! — перебил его Ходжанияз.