Избранное. Том 1

— Мне кажется, нужно написать письмо, выразить признательность…

— Чокай — молодец! — по-турецки произнес Гаип-хаджи. — Наши самоотверженные усилия, эфенди, уже высоко оценили в японской «Йени япон эхвалити» («Положение новой Японии») и в турецкой «Йени Туркстан» — «Новый Туркестан». Зато наша собственная газета «Восточный Туркестан» в смысле пропаганды работает из рук вон плохо.

— Не только газета, наше положение вообще не заслуживает похвал… — Сабит сокрушенно вздохнул, недоговорив: «И внутренние дела, и военные силы — в жалком состоянии…»

Гаип кивнул. Оба они, резко отличаясь от прочих, мыслили и действовали одинаково и понимали друг друга с полуслова, с полунамека, будто составляли некое единое целое. Окружающие даже считали Гаипа мозгом, и устами Сабита.

— Восточный Туркестан… — Гаип почесал указательным пальцем взмокший нос, — переживает сейчас сложное и тяжелое время, но будущее обнадеживает.

— Что вы имеете в виду, эфенди?

— Друзей. Друзья ни в коем случае не оставят нас в беде, помогут.

— Уйгуры говорят: «Пустой мешок не стоит». Наше теперешнее положение требует действенной поддержки — оружия и материальной помощи.

— Не будем отчаиваться, эфенди. Англия сдержит обещание, поможет и впредь.

— Где ее помощь? — жалостно сказал Сабит. — Чуть-чуть оружия да несколько советников — разве этим разрешишь наши трудности?

— Я сегодня говорил с Шилдрейком. Он утверждает, что караван уже у Ладакха.

— Мой опыт показывает, что с англичанами предпочтительнее работать по принципу «из рук в руки». Поэтому есть основания сомневаться, что мы получим оружие.

— Не слишком ли легкомысленно говорить так, уважаемый назир? — спросил встревоженный словами Сабита Гаип.

— Скажите-ка, — тот перевел разговор в другое русло, — а каких отношений придерживаться нам с Ма Чжунином?

— Генерал Ма приверженец ислама, потому не должен стрелять в нас.

— Это общее рассуждение. А на деле — для блага, когда положение заставит выбирать?

— Что-то я не совсем понял вас, эфенди, — Гаип снова почесал нос.

— Предположим, что Ма Чжунин захочет создать в Восточном Туркестане дунганское государство…

— Он хочет этого, я знаю. Но его намерения далеки от действительности, и осуществление их весьма сомнительно. Генерал Ма, после того как получил, простите, по морде от Шэн Шицая, вынужден спуститься на землю. Есть сведения, он ищет союзников.

— Ох, едва ли, — покачал головой Сабит. — Он пока еще молодой, самоуверенный, своевольный и очень упрямый. Будь он с нами, большие дела можно бы делать…

— Ваша оценка весьма верна, эфенди. Такие, как генерал Ма, командиры нам очень нужны. Не будет преувеличением сказать, что он стоит ста басмаческих отбросов, простите меня, вроде нашего «полководца» Оразбека.

— В этом деле благословение Ходжанияза-хаджи решит все! — Сабит глубоко вздохнул, как сильно уставший человек.

2

Представителей Ма Чжунина — их было двое: Бэйда и войсковой имам Малин (Малик) — Сабит-дамолла принял с особенной почтительностью и вниманием, приказал подать чай и кушанья. Сидя на толстых плюшевых одеялах, Бэйда и Малин с любопытством разглядывали распростертое на стене знамя Исламской республики. На большом шелковом полотнище небесного цвета сияли золотом звезда и полумесяц, их обвивали искрящиеся серебром слова, сплетенные арабской вязью: «Исламская республика».

Послы по установленным правилам вручили Сабиту-дамолле скрепленное печатью командующего послание Ма Чжунина и передали его устный привет и заверения в уважении. Сабит-дамолла принял пакет, осведомился о здоровье Га-сылина, засвидетельствовал свое особое уважение к нему, пригласил послов к чаю, а сам, вскрыв продолговатый красный конверт, начал читать каллиграфически исполненное послание на арабском языке. Оно начиналось именем аллаха и содержало следующее: