Избранное. Том 2

Вскоре после приезда муллы Аскара в Дадамту открылась школа, но ненадолго. Двадцать-тридцать пытливых головок только-только обучились грамоте, как богомольные ханжи поднялись против Аскара. Страшась всего нового, они добились своего: по указанию старосты Норуза школа была закрыта. Ученики разбрелись. Одна Маимхан да еще ее друг Хаитбаки продолжали тайком брать у Аскара уроки.

Два года хлопотал Аскар, но восстановить школу ему так и не удалось. Тогда он решил обратиться к гуну Хализату. Но дворцовые беки, услышав о его просьбе, не подпустили его вчера даже к воротам.

— Вот так, дети мои, — проговорил мулла Аскар со вздохом, рассказав о своей неудаче. — В наши времена все двери раскрыты настежь только перед глупостью и невежеством. Что же до ума и знаний, то их не пускают дальше порога.

В этот момент с улицы донеслась песня, — ее пел сильный юношеский голос:

Думаешь, с горем не знаюсь я?
Горем душа налита до краев.
Думаешь, сердце беспечное спит?
Гнев закипает в сердце моем!..

— Слышите?.. — взволнованно сказал мулла Аскар. — В этой песне правдиво все до последнего звука…

— Это сложила Маимхан.

— Да, да, я знаю… Прекрасная песня — о нашей доле, о нашем горе… Оттого и поют ее люди… Сочиняй и впредь такие же, доченька, — Аскар погладил Маимхан по голове. — Каждая твоя строка да будет подобна отточенной стреле.

Время уже было позднее, Аскар поднялся, собираясь уходить, и простился с хозяевами.

— Наш Ахтам бежал… Ты слышала об этом, дочка? — спросил мулла Аскар, когда Маимхан вышла проводить его.

— Бе-жал?… — выдохнула она, не в силах больше выговорить ни слова.

— Бежал, да еще как — заколол трех солдат при этом!

— Что же… Что же теперь?..

— Не так легко нашего сокола снова залучить в клетку… Но все мы должны быть вдвойне осмотрительны.

Маимхан молчала, что-то напряженно обдумывая.

— Прощай, дочка. Я тоже не стану сидеть сложа руки. А ты… Прошу, веди себя осторожно…

3

— О всемогущий аллах… Спаси и помилуй бедных рабов твоих… — шептал испуганно дядюшка Сетак, проснувшись от страшного шума и крика. Не понимая, что происходит, он растерянно уставился на тетушку Азнихан.

— Та-мади![61] Выходи! Все выходи из дома! Скорей, скорей! — орали во дворе.

— Это солдаты… Куда же мы упрячем наших девочек?.. О аллах, чем прогневили мы тебя, за что новая беда свалилась на наши головы? — запричитала тетушка Азнихан и бросилась в комнату, где спали дочери.

Вконец растерявшийся Сетак поплелся во двор. К нему подскочили солдаты. Серая дорожная пыль покрывала их с головы до ног; смешавшись с потом, она коростой запеклась на их лицах, залепила ноздри, потеками грязи разрисовала рты; от солдат разило потом, как от коней после доброй скачки.

— Ты Се-та-ки? — по-уйгурски выговорил один из них, вероятно, старший.

— Да, я, — ответил дядюшка Сетак, не в силах унять дрожь в голосе.

— Кто скрывается у тебя в доме? — спросил тот же солдат, подняв к глазам дядюшки Сетака свитый из ремней кнут.

— У меня никого нет…

— Хе… — Солдат вытянул тонкую змеиную шею. — Ты прятал человека? Отвечай! Или на тебя наденут вот эти игрушки! — Он указал рукой на койзу — деревянные кандалы и наручники, которые держали наготове двое других солдат.

Все потемнело, закружилось в глазах у дядюшки Сетака. Но не за себя испугался он в эту минуту. Что будет с девочками, как они останутся без него?..

Между тем тетушка Азнихан силой старалась удержать в доме своих дочерей: они рвались на помощь к отцу…

Во дворе, задыхаясь от быстрой ходьбы, показался староста Норуз.

— Пайджан, хома?..[62] — Он хотел еще что-то сказать, но закашлялся.

— Бей ху жан ни хо?[63] — осклабился пайджан.

— Ай, Сетак, Сетак!.. Давно ли ты стал таким скупым? — заюлил хитрый, как лисица, Норуз. — Неужели у тебя не нашлось пиалы с чаем для господина пайджана?..

Сетак стоял молча. Он, казалось, не понимал, что говорит ему Норуз.

— Как могли вы миновать мой дом и не заглянуть ко мне, пайджан дарин? — продолжал вилять Норуз перед китайцем.

— Вор Ахтам бежал из тюрьмы, его всюду ищут.

У старосты Норуза всегда слабели ноги, когда ему приходилось слышать имя Ахтама. Но тут, стараясь не уронить себя перед пайджаном, он грозно засучил рукава и надвинулся на Сетака.

— Так вот оно что, старый плут!.. Ты тайком от меня скрывал у себя Ахтама?..

— Двери моего дома всегда были открыты перед вами, бек Норуз… Видит аллах, если бы я… — Сетак только и смог пробормотать эти слова, в душе еще надеясь, что Норуз поможет ему, как мусульманину мусульманин.

— Не болтай попусту! — топнул ногой пайджан. — Где этот разбойник? Говори все, что знаешь!

Столько ярости было в его голосе, что даже у старосты Норуза тревожно екнуло сердце.

— Ну, ты, паршивая собака! — закричал он, багровея от усердия. — Если тебе что-нибудь известно — отвечай!

— Пусть ослепнут мои глаза, если я его видел…

Дядюшка Сетак был уже не в состоянии говорить, ноги его подкосились, и, медленно оседая, он рухнул на землю.

— Обыщите дом!