Избранное. Том 2

Снаружи было так темно, что фигура часового таяла во мраке, только шаги его слышались невдалеке. Тучи плотно заволокли все небо. Голые стволы деревьев, лишенные листвы, тяжело скрипели под ветром, дополняя этим звуком, похожим на стон, сумрачное уныние осенней ночи. Маимхан стало жутко, такой слабой, такой одинокой и беспомощной почувствовала она себя вдруг. И четко, как иной раз случается во сне, до странного четко и ясно увидела она перед собой своего отца и муллу Аскара… Никогда, в сущности, не были они особенно близки, Маимхан и ее отец, многое разделяло их, на многое в жизни смотрели они по-разному, но сейчас она с давней детской нежностью подумала о нем, и на глазах у нее выступили слезы. Бедный мой отец, мой тихий, кроткий отец…. И раньше не сладкой была твоя жизнь, что тебя ждет теперь?.. Маимхан представила себе его — сгорбленного, с погасшим взором, томящегося в зиндане, куда попасть — хуже, чем умереть. О, в Кульдже умеют строить зинданы!.. А мать? А маленькая Минихан?.. В отместку за опозоренного Бахти старая лиса Норуз взял к себе в дом тетушку Азнихан и ее Мини — каких оскорблений, каких пинков и зуботычин суждено им натерпеться!.. Тоска, боль и ненависть — все смешалось в душе Маимхан, и долго еще стояла она у растворенного настежь окна, не замечая, как хлещет ей в лицо ветер, усиливающийся с каждой минутой, как швыряет колючим песком, обжигая лоб и щеки, как бьются в глаза расплетенные косы…

Она очнулась от оклика часового:

— Кто там?..

— Я… — Маимхан узнала голос Ахтама и встрепенулась.

— Пропустите, — приказала она.

С появлением Ахтама ей сделалось легче, спокойней, и на его извинения за столь поздний приход она ответила с искренней радостью:

— Ты выбрал самое удачное время, да, да!.. Почему?.. Так, это тебе не обязательно знать, но ты молодец, что пришел!..

Маимхан расстелила корпачу и пригласила Ахтама присесть с собой рядом.

— Отчего ты до сих пор не спишь, Махи?

— А сам ты отчего бродишь ночью?

Оба, не отвечая, взглянули друг на друга и отвели глаза.

Ахтам, под предлогом неотложного дела, пришел просто ради того, чтобы увидеть Маимхан и высказать все, что наполняло его сердце и предназначалось ей одной. Но теперь, когда они были вместе, он не мог вытянуть из себя ни слова, только молчал, вздыхал и хмурился. Маимхан же по лицу джигита догадывалась, какие слова застряли у того на языке, но не подавала вида. И потом — разве сегодня им до сокровенных чувств?..

— У тебя какие-то важные новости?

— Прочитай вот это письмо.

— Как оно попало в твои руки?

— Его прислали с нарочным.

Маимхан с возрастающим интересом пробежала начальные строки. Это было послание Исрапил-бека, тестя Хализата. Он одобрял действия восставших, с похвалой отзывался об их мужестве, но подлинный смысл письма заключался в конце:

«Военное искусство требует не только храбрости и отваги. Во главе любой армии должны стоять люди, способные умело руководить ею. Мне кажется, у вас нет человека, который бы пользовался большой известностью и общим уважением. Для того чтобы добиться победы, вам нужно найти союзников среди беков-ходжей, баев-манапов, но вы слишком молоды, вас не считают достойными серьезного доверия, за вами не последуют — кстати, не только имущие власть и силу, а и народ, которому также требуется чье-нибудь громкое имя. Если вы не поймете этого, то все загубите, и нам больно будет видеть ваш разгром. Если же вы согласитесь с нами, то я готов принять на себя обязанности вашего главы и по воле аллаха блюсти справедливость и заботиться о всех в равной мере. У меня достанет смелости пожертвовать чинами, званиями, всем, чем владею, и выступить против кара-капиров!..»

Исрапил не скрывал своей цели: теперь, когда восстание было в самом разгаре, взять в свои руки власть, подобно тому, как это делали различные беки в прошлом. Однако письмо содержало мысли, от которых не так-то просто было отмахнуться. «А если Исрапил и вправду не ищет для себя корысти, если он сумел бы принести пользу нашему делу?» — задумалась Маимхан.

— Что ты скажешь, Ахтам?

— Что он слишком много болтает, этот бек.

— Он не болтает, он предлагает стать нашим ходжой…

— Мы и без него отыщем дорогу.