Избранное. Том 2

— В надежде, что ему и вправду станет горько? — сразу поняла мама.— Тогда надо идти.

Отец заметно расстроился.

— Ты что, Андрюша, думаешь, она выходит замуж не любя?

— Где-то я вычитал, что глубина влюбленности определяется предыдущим состоянием человека. А перед этой свадьбой она пережила потерю любимого, одиночество, душевный холод, да и уязвленную гордость, конечно. Алешу она хочет полюбить, но тебя она любила, как никогда, быть может, в жизни не полюбит. Может быть, она будет счастлива.

— Ты так думаешь? — обескураженно переспросил отец.

— Уверен в этом.

Мама обеспокоенно взглянула на мужа.

— А не будет ли тебе действительно горько, Андрей?

— Мама, ты же режиссер кино, тебе лучше знать психологию человека! — воскликнул я укоризненно.

Мы отправились на свадьбу втроем. Синеглазая невеста в длинном до пола белом платье была чудо как хороша.

Свадьба как свадьба. Таня снимала вовсю, бедняжке и поесть было некогда: хотела сделать подарок новобрачным.

Папе, по-моему, не было горько. Одному Кириллу было действительно грустно и горько.

Мой свадебный подарок привел всех в восторг.

Глава тринадцатая

ВЫБОР

Прошел год, как началось мое путешествие в тысячи верст. Сегодня вечером я снова делаю шаг по неведомой дороге — куда-то приведет она меня? »-

Выбор сделан. Летчиком — вот кем я буду! Вечером друзья меня провожают в летное училище.

Когда мама узнала о моем решении, она так расстроилась, что ей впервые в жизни стало плохо с сердцем. Отец хотел вызывать врача, но мама рассердилась:

— Не надо никакого врача, дайте чего-нибудь сердечного, поскорее.

Я побежал к соседям, и они даже позавидовали: вот счастливцы— живут, и никаких сердечных средств в квартире нет. Дали валидол, изоланид и кордиамин.

Мама велела все отнести назад.

— Я уж лучше элениум,— сказала она.— Не могу понять, в кого ты такой уродился? — поражалась мама.— У него же всегда скоропалительные решения. Нет — сесть и поразмыслить, посоветоваться. Так молниеносно принимает решение! Как ты будешь жить на белом свете?

— Вовсе нет, я долго обдумывал.

— Он долго обдумывал!!! Ну, только честно, когда тебе пришло в голову стать летчиком? Где и когда? Отвечай немедленно.

— В воде подо льдом, в тот день, когда я чуть не погиб.

— Значит, когда ты тонул, то выбирал себе профессию?

— Ничего я не выбирал, просто мне открылось вдруг мое призвание. Перед смертью всегда открывается истина.

— Фантазер ты, Андрюшка!

— Меня всегда тянуло к себе небо. Я потому и пейзажи Никольского так люблю, что у него семь восьмых картины небо и лишь одна восьмая — земля. Его тоже звало небо, и он тоже не знал. Его отвлекла живопись — его талант. У нас в России никто не писал так потрясающе небо, как художник Никольский, А я... я буду нырять в небо.

— Не пущу я тебя в летное! — категорически заявила мама.

— В летное училище не требуется согласия родителей. Я узнавал.

— Ну и жук ты, Андрюшка! — невольно улыбнулась мама. Отцу я шепнул:

— Буду водить ваши дирижабли с реактивными двигателями...

Когда я ездил сдавать экзамены, они меня проводили, как добрые родители. А теперь провожали на учебу. К прощальному обеду мама пригласила наших друзей. Они все пришли: мой друг Алеша с Христиной, Женя Скоморохов с Маргаритой, Виталий, который летел со мной до Иркутска (он твердо решил закончить образование), и, конечно, Таня Авессаломова.

После обеда мы все перешли в папин кабинет (он так назывался, на самом деле там больше работала мама).

Посуда осталась немытой, так как обычно мою я, если не в рейсе, а сегодня я был в центре внимания и меня не допустили мыть посуду. Женщины обещали сами вымыть, потом (есть некоторая надежда на Таню и Маргариту).

Все уселись кто где, поудобнее. Мама принесла чайник с кипятком, растворимый кофе, сгущенное молоко, печенье моего изготовления (рецепт Алеши) и чашку с блюдечком, для себя, остальным сообщила, где находится посуда.

За посудой отправились два оператора, то есть Таня и я, остальные не шелохнулись: привыкли, что гостям все подают. Ничего, мама скоро заставит их отвыкнуть.

В Москве, посидев со зваными гостями часок, она обычно заявляла, что умирает с голоду, еда в холодильнике и там что-то такое есть: «надо, кажется, жарить».

Когда у всех в руках оказались чашки с горячим, как огонь, кофе, мама попросила меня рассказать друзьям, что я «видел и слышал», когда тонул в Байкале и время вдруг взорвалось. (Маме и Алеше я уже рассказывал.)

— И как ты понял свое призвание, не забудь рассказать,— напомнил Алеша.

Все, добро улыбаясь, смотрели на меня — да, это были друзья, но я замялся...

— В чем дело, Андрей? — спросила Христина, не выпуская руки мужа.

— Терпеть не могу, когда мне не верят,— сказал я,— а то, что произошло, всем покажется невероятным.

— У тебя полно недостатков, но ты никогда не врешь,— заверила мама.

— Какие у него недостатки! — покачал головой Алеша.

— Это у тебя нет! — вздохнула мама.

— Конечно, полно недостатков, как и у большинства людей, но врать я просто не люблю. И лгунов не жалую,— согласился я с матерью.