Избранное. Том 2. Повести. Рассказы. Очерки

Вэкэт шагнул с поднятым ножом к первому же холмику и разворошил его торбасами. Отряхиваясь, из-под снега показался Лелю. По привычке, он слабо тявкнул и попытался лизнуть в лицо наклонившегося над ним хозяина. Лелю видел нож, но не понимал его назначения и продолжал тихонько скулить, словно жалуясь на голод и жестокий, пронизывающий даже собачью шкуру ветер. Рука Вэкэта задрожала, и нож упал в снег. Потом он долго его искал, а слезы застилали глаза замерзающей пеленой, ветер вдувал снежинки в легкие, вызывая кашель. Пес тихонько скулил и пытался снова улечься в заполнившуюся снегом ямку.

Отойдя в сторону, Вэкэт стал сам себя оправдывать: было бы безрассудством закалывать одну из лучших собак. Такая собака стоит больших денег. Ока дороже самого жирного оленя, а в глазах знатоков вовсе не имеет цены…

Кого же все-таки заколоть? Ну разве коренную? Собака неважная, плохо слушается, норовит пойти рядышком, не натягивая постромков. Где же она лежит?.. Вэкэт побрел вдоль ряда снежных холмиков. Иногда он припадал на колени и слегка разрывал снежный куполок. Одни собаки равнодушно приоткрывали глаз, другие пытались ласкаться, несмотря на истощение. Но во всех собачьих глазах, даже в тех, которые открывались лишь на мгновение, Вэкэт видел выражение доверия. Доверия и надежды.

Преследуемый доверчивыми собачьими взглядами, Вэкэт кинулся обратно, едва не свалив истонченную, иссеченную многодневной пургой палатку, отшвырнул нож в сторону и заплакал.

13

Это была необыкновенная весна.

Когда пришла пора телиться важенкам, маточное стадо подогнали ближе к лагерю экспедиции. Там тоже начиналась своя страда. С главной базы ждали тракторный поезд с буровым оборудованием. Геодезисты выходили на холм и подолгу смотрели в южную сторону.

А Вэкэт дневал и ночевал в стаде. С каждым днем прибавлялось пушистых, смешных, лобастых телят. Беспомощные комочки жизни, они уже через несколько минут, сначала смешно ковыляя, а потом все увереннее становились на свои дрожащие ножки и бежали вслед за матерями. Важенки, гордые и счастливые, облизывали и обнюхивали своих детенышей и важно шествовали по протаявшей земле…

Агнес прибегала в стадо и вместе с пастухами поднимала упавших телят, относила их в укрытое от ветра место. Обычно разговорчивая, она была молчалива, и только в длинных ее глазах было удивление перед великим и простым чудом природы.

Тундра — слишком открытое место, чтобы отношения между Агнес и Вэкэтом остались незамеченными. Товарищи спрашивали Вэкэта, когда он собирается пригласить их на свадьбу, а Туар, будучи женщиной деликатной, лишь вздыхала и вопросительно смотрела на сына.

Когда наступило сравнительно спокойное время, Агнес все чаще стала заговаривать о материке. То, что она вспоминала родной город, в этом ничего удивительного не было, но вдруг в ее речи замелькали названия: Рига, Ленинград, Москва.

— Тебе никогда не приходилось бывать в Москве? — спросила она как-то Вэкэта.

— Нет. Прямо из десятого класса я пошел в тундру…

— Самое прекрасное в Москве — это Кремль, — мечтательно произнесла Агнес — Это такая красота!.. Я всегда смотрела на Кремль издали, с Софийской набережной. Примерно с того места, где находится английское посольство. Я стояла там долго-долго, пока не подошел милиционер и не спросил, чего мне тут надо. Очень красиво.

Агнес говорила не умолкая, и в ее интонации было что-то такое, от чего щемило сердце.

Сказать: «Не уезжай, оставайся»? Но как это можно произнести, если между ними не было сказано ни слова о том, что теперь составляло большую часть их жизни, что соединяло их и тянуло друг к другу?

Агнес не находила себе места. То она не отлучалась от Вэкэта, то вдруг исчезала на несколько дней, а у парня не хватало смелости пойти на базу экспедиции и разыскать ее.

Наступило лучшее тундровое время. Еще не появился комар, но тепло, а на бесчисленных озерах, речках и протоках тысячи птиц заполняли своим разговором воздух. Солнце почти не уходило с неба. Лишь около полуночи оно скрывалось за горизонтом и тут же снова выкатывалось на чистое небо. Недалеко — полярный круг: там солнце не уходило круглые сутки.

— Все повидала, — загибая пальцы на руках, перечисляла Агнес: — И оленей, и полярное сияние, и пургу, почти полярную ночь, становища оленеводов, собачьи упряжки. Целый набор экзотики, а вот полного полярного дня так и не довелось увидеть… Скоро буду дома. Сделаю вторую попытку поступить в университет в Тарту.

Агнес произнесла эти слова и выжидательно посмотрела на Вэкэта.

— Почему ты никогда ничего не скажешь? — с оттенком раздражения спросила она.

— Потому что мы решили об этом не говорить, — ответил Вэкэт.

Почувствовав в этих словах укор и боль, Агнес прикусила губу и долго молчала.

После этого разговора. Агнес была внимательна к Вэкэту и почти не оставляла его наедине. В свободное от дежурства время они бродили по тундре, распугивая куропаток, высиживающих птенцов, сидели подолгу на берегу озера, следя, как серебряной стрелой выскальзывают из воды танцующие хариусы.

— Ты меня будешь провожать?

— До самолета.