Избранное. Том 3. Никогда не хочется ставить точку

Одна моя ночная и вечная подсознательная мечта: успеть. Два романа: «Правила бегства» и «Последний охотник». Чувствую силу я в себе. «Территория» — это ведь так, разминка. И Островского из меня не будет. Ибо, помимо стальных нервов и челюстей, помимо простых, как инстинкт, знаний, чести, долга, помимо этого, о чем я писал в «Территории», валяются по магаданским подвалам, в Сеймчанском аэропорту, в общественных туалетах сотни бичей. А они — люди. И на 99 процентов — талантливые и высокообразованные натуры, поэтому они в бичах. Доктор их не излечит. Дубинка по голове — также. Что их излечит? Моя книга их не излечит, ибо они ее не прочтут. Но я хочу напомнить о том, что они есть, что они люди, и; может, иной интеллигент возьмет и пригреет около себя иного забулдыгу. Но смысл, конечно шире. Смысл в том; опомнитесь, граждане, и усвойте истину, что человек в рванине и с флаконом одеколона в кармане столь же человек, как и квадратная морда в ратиновом пальто, брезгливо его обходящая. И пусть исполнятся слова: «Кто был никем; тот станет всем». Вспомните гимн, бывший гимн государства, граждане с квартирами и польтами.

Вот смысл и цель моей работы сейчас. За что я любил и люблю Николая Островского и преклоняюсь перед его книгой — это за то, что он имел Веру и ради этой Веры готов был быть нищ, гол, вшив и болен. Это, Боря, достойно уважения, что бы там ни блекотали по мансардам шизофренички с сигаретами и новоявленные пророки, у которых есть только слово: «Нет!». Но нет слова: «Я дам вам Истину».

Февраль 1975

Борька! В то утро, когда я положил в портфель твою рукопись, чтобы нести ее в журнал «Наш современник», умер Виктор Николаевич Болдырев. Ты был у него на Арбате. Седой, красивый, забыть ты его не мог.

Сам понимаешь, в тот день и десять дней после мне было не до твоей рукописи, ибо Витя был одним из самых близких мне людей. Понесу в понедельник.

На похороны прилетал Мифта, и мы договорились, что он от моего имени позвонит Максименко и вообще напомнит. И я напишу. Ибо не успел. Вот сейчас первый день за машинкой, своими делами заниматься не могу, занимаюсь делами ребят. Напишу ему сегодня.

Будь. Олег.

Из писем Г. М. Куваевой

Куваева Галина Михайловна — сестра О. М. Куваева.

Пишу роман. Пишется плохо. Хочу найти какую-то сдержанную форму, без всяких словесных выкрутасов, но в то же время свободную и емкую.

Единственное, что мне сейчас надо, — это жить в какой-нибудь дыре, где меня почти никто не знает, и писать роман, который просится и есть идея верная. Но пока я ничего не сделал, кроме трех вариантов начала, и ни черта не сделаю, если не сменю обстановку.

Рвану на Темрюк. Буду купаться, загорать и писать роман, коронный свой номер, о котором думаю уже три года.

Август 1974

Но всякой медали своя оборотная сторона. Не попал я в Копенгаген, но зато пошел роман. Сделал самое трудное — написал начало и теперь знаю о чем речь.

Второй этот роман гораздо труднее — материал менее выигрышный и мысли в нем больше. На легком таланте тут не проскочишь, но силу в себе чувствую очень большую и, думаю, справлюсь.

Смысл романа в эпиграфе. Эти слова сказал когда-то древний мудрец Гиллель: «Если я не за себя, то кто за меня? Если я только за себя — к чему я?.»

Из писем В. С. Курбатову

Курбатов Владимир Сергеевич — журналист. Его знакомство с Олегом Куваевым состоялось зимой 1959 года в Левекском литературном объединении.

Октябрь 1963

Как и следовало ожидать, самое интересное на Врангеле было после тебя. С прилетом гусей мы ушли втроем в центр острова. Что там было! Такие навалились приключения. Но такое рассказывать не за бутылкой грешно. Может, когда свидимся, тогда. Очень смешно, понимаешь. Как мы все остались живы здоровы, до сих пор не пойму.

Из Эгвекинота Алика отозвали. По Амгуэме и дальше шли вдвоем с Серегой. Сплав был чудесный. Дул попутный ветер, и мы шли под парусом, как короли, первые сто пятьдесят километров и неделю скребли последнюю сотню. В одном месте ловили хариусов так: привязывали к нитке крючок, на крючок — кусок хариуса, потом забрасывали и вытаскивали. Всего 22 за полтора часа. Представляю, если бы там был, Старый Неврастеник, со своими снастями. А в общем то, наверное, ни рыбки бы не было. Рыба ведь существо глупое, переусложнений не любит.

Ноябрь 1963

Сделал пару рассказов. Один опубликовали. Второй где-то бродит. Подчистил книгу. Всего набралось девять листов. Когда она выйдет — один бог знает. Если вторая книга будет не лучше — брошу писать. Ключ для романа нашел.

Ноябрь 1963