Избранное. Том 3. Никогда не хочется ставить точку

Конечно, образ жизни, стиль жизни каждый выбирает себе сам. Но если даже ты никуда не ездишь, а живешь оседло на одном месте, то все-таки для каждого человека, мне кажется, есть одно незыблемое правило, которое не должно меняться с годами, кем бы ты ни был, чем бы ты ни занимался, допустим, шофер ты, шурфовщик или литератор, в своей профессии все-таки необходимо стремиться к высокому уровню настоящего профессионализма.

Когда-то в Магадане, в дальние годы, годы эти сейчас кажутся совершенно безоблачными, мы очень любили песню:

Спокойно, дружище,
спокойно,
У нас еще все впереди.

Сейчас эта песня вышла на пластинках. Тогда ее знали немногие, и она была для нас чем-то вроде гимна. Ну, если не все впереди, то, во всяком случае, впереди — неизвестные местности, неизвестные книги, которые ты надеешься написать. А если ты веришь в то, что сумеешь передать мысли, эмоции читателю, что рано или поздно ты сумеешь передать это по настоящему, то тогда можно считать себя, попросту говоря, счастливым человеком.

Спокойно, дружище,

СПОКОЙНО,

У нас еще все впереди.

Вот сейчас я говорю, вспоминаю эти слова и с интересом думаю; до какого возраста будет продолжаться эта уверенность, что впереди еще достаточно много?

Из набросков к выступлению «О скуке и терниях» [16]

Сколь скоро мы говорим о качестве литературной работы, то можно говорить о непреложной связи между качеством работы литератора и обшей атмосферой, которая существует в писательской организации. Я буду опираться на личный опыт. В профессиональную литературу я пришел из геологии с опытом производственной и, если угодно, административной, чиновничьей работы. За плечами у меня были две изданные книги и суеверное, уважительное отношение к писательской организации как таковой. Я был убежден, что все вопросы здесь решаются просто, честно и прямо.

Действительность оказалась, мягко говоря, разочаровывающей. Еще не будучи членом союза, я числился в комиссии по приключенческой литературе. Попал я туда случайно. Но так как приглашения я получал, я ходил на заседания, истово их высиживал. Большего словоблудия, беспредметной говорильни я до этого не встречал в жизни.

Неизвестно, кем, зачем и когда установлено, что мерилом активности писателя являются его выступления; «перед коллективами», участие в так называемых «писательских десантах». С непреложностью аксиомы можно считать, что свои мысли, идеи, «науку жизни» писатель выкладывает в том, что он пишет. Почему он должен без владения ораторской и актерской техникой выступать перед скучающей аудиторией о творческих планах, а не осуществлять эти творческие планы? Для неграмотного или полуграмотного строителя Днепрогэса, наверное, было важнее видеть рядом «живого писателя», поговорить с ним, чем прочесть его книгу. Так было. Но бог мой! Как изменились времена и как изменился сам строитель нынешних днепрогэсов. Я убежден, что ему гораздо нужнее умно сработанная хорошая книга, чем наша болтовня о творческих планах.

Грустный смех вызывают отчеты об этих коллективных поездках. Там неизменно есть фраза, что они, писатели, встретили там чудесных людей, героев будущих книг.

Подается это с подтекстом, точно сей писатель прибыл из Гондураса или из какой-то дальней и неизвестной страны, а не переехал в соседнюю область своего же собственного государства. Не проще ли было бы без этой замешанной на коньяке показухи прибыть к героям будущих книг просто, без помпы и побыть месячишко другой работягой третьего разряда, подержать в руке гаечный ключик — умения и здоровья хватит на это у каждого. И поездить по этим героям не на обкомовской «Волге», а попроще, в кузове грузовика, с записью в трудовой книжке.

Как печальное следствие всего этого возникают какие-то официально не оформленные группы и литературные течения. Я на собственной шкуре испытал, сознание собственной второсортности из-за того, что не пишу об истоках народной мудрости, что не «деревенщик». И мне кажется, я вижу процесс деградации деревенской прозы, куда ушли лучшие силы из молодых ребят. Оговоримся: я не касаюсь здесь В. Астафьева и, допустим, В. Белова, которые просто пишут прекрасную прозу, о чем бы они ни писали. Но в общем потоке деревенской прозы мне видится чудовищная параллель. Когда-то путешественник Арсеньев встретил гольда Дерсу — человека иной культуры, иного душевного склада, иного мировоззрения. Мне кажется, что многие нынешние «деревенщики» смотрят на собственных отцов и старших братьев, как Арсеньев смотрел на гольда Дерсу. Мне это представляется противоестественным и страшным, как возрождение пресловутого и прекрасно описанного русского барства, которое разглядывало пейзан из коляски и хорошо говорило за рюмкой о страданиях и величии души российского народа.