Избранное. Том 3. Зеленое тысячелетие. Рассказы

Но он всегда будет думать о Нине и их странных взаимоотношениях: два атома встретились среди триллионов таких же атомов во Вселенной. Неужели, чтобы возникла любовь, нужно 10 лет? Или наоборот — всего-навсего 10 секунд? И то, и другое.

Иногда Джайлза охватывали сомнения и страх. Нина могла быть воплощением ненависти, воплощением черного паука в зеркальной сети. Конечно, она была загадкой для него, хотя он думал, что прекрасно ее знает. У Джайлза появились признаки душевного расстройства.

Три последующих ночи Джайлз одевался с особой тщательностью: черный вычищенный костюм, белоснежная рубашка, аккуратно повязанный узкий черный галстук. Ему было приятно, что цвет его костюма совпадал с цветом платья Нины.

В следующую ночь две фигуры появились в первом отражении. Он видел свое лицо на расстоянии четырех футов. Джайлз улыбался, и выражение ужаса совсем исчезло. Рука в черной перчатке лежала на его плече. Черные пальцы слегка дотрагивались до белого воротника рубашки.

…В следующую ночь поднялся сильный ветер, хотя на небе не было ни единой тучки. Звезды мерцали как-то особенно в его телескопе. Казалось, ветер все усиливался. Джайлз давно уже не помнил такого сильного ветра. К одиннадцати часам он согнал Нефандора с крыши. Несмотря на все усиливающийся ветер, Джайлз не запер дверь, которая вела на крышу.

Какое-то ужасное волнение охватило Джайлза, но это был не страх. Он ощущал, что вот-вот выпрыгнет в воздушное Пространство, и ветер унесет его в космос…

Наконец, Джайлз вошел в дом. Он весь дрожал от холода. Снимая пальто, он вдруг услышал какой-то треск и грохот внизу.

Джайлз начал спускаться по темным ступенькам. Шум становился все громче. Он подумал, что большая люстра, должно быть, расшаталась настолько, что стала задевать решетчатые окна.

Джайлз спускался, держась за стенку. Он пытался избежать удара расшатанной люстры. Его пальцы дотронулись до какой-то абсолютно гладкой поверхности. Это было стекло. Вдруг он услышал хриплое дыхание и шелест шелка. Тоненькие руки обняли его, и женское тело прижалось к нему. Холодные губы встретились с его губами. Джайлз ощущал в своих руках гладкость шелка.

Повсюду царила полная темнота. Часы били двенадцать. Рука нежно двигалась по его спине, пальцы едва касались шеи. Пробил последний удар. Пальцы начали сжиматься со страшной силой и схватили его за воротник. Другая рука начала затягивать галстук. Какая-то чудовищная боль пронзила голову и полностью поглотила Джайлза.

Через четыре дня полицейский, проезжая ночью мимо дома Джайлза Нефандора, с помощью фар обнаружил мертвое тело. Оно висело на люстре, над лестничной площадкой. Полиция получила сигнал от некоего шахматиста, который вел с Джайлзом игру по переписке. Обнаружив, что прошло уже десять дней, как он не получал ответа, шахматист заявил в полицию.

Полицейский доложил о состоянии тела: оно было зацеплено воротником и галстуком за железные крючки люстры.

Но он не занес в протокол то, что увидел в зеркале на лестничной площадке, когда на его наручных часах было двенадцать: множество отражений его собственного потрясенного лица, а в четвертом отражении — еще две фигуры.

Они держались за руки и смотрели на него, ехидно улыбаясь. Одна из них была фигурой Джайлза Нефандора. Он выглядел намного моложе обычного. Другая — фигура женщины в черном. Верхняя часть ее лица была закрыта вуалью.

Крупинка Темного Царства^[8]

Известный писатель фантаст Франц Кинцман приглашает двух своих друзей, девушку Вики Квин и Гленна Сибьюри, посетить его загородный Домик-На-Обрыве. К сожалению, главные герои еще не подозревают, что именно здесь им троим придется вступить в схватку с темными силами, ставка в которой — их жизни...

I

«В голове у него была трещина — вот и залетела туда крупинка Темного Царства, да и задавила его до смерти.» Редьярд Киплинг, «Рикша-призрак»

Старомодный, с приплюснутым носом черный «Фольксваген» с водителем и еще двумя пассажирами помимо меня с натужным гудением влезал на перевал хребта Санта-Моника, вплотную огибая приземистые, густо поросшие кустарником вершины с причудливо обветренными каменными выступами, похожие на какие-то первобытные изваяния или на мифических чудищ в плащах с капюшонами.

Мы ехали с опущенным верхом и достаточно медленно, чтобы ухватить взглядом то стремительно удирающую ящерицу, то здоровенного кузнечика, размашистым скачком перепрыгивающего из-под колес на серый раскрошенный камень. Раз какой-то косматый серый кот — которого Вики, в дурашливом испуге стиснув мою руку, упорно именовала барсом — мелкой рысью пересек узкую дорогу прямо перед нами и скрылся в сухом душистом подлеске. Местность вокруг представляла собой огромный потенциальный костер, и напоминать о запрете на курение никому из нас не приходилось.