Избранное. Том I-II. Религия, культура, литература

Шекспир дает величайшую широту человеческих страстей; Данте — величайшую высоту и глубину. Они дополняют друг друга. Бессмысленно задаваться вопросом, чья задача оказалась труднее. Но, конечно, "трудные пассажи" дантова "Рая" — это, скорее, трудности Данте, а не наши; это ему трудно заставить нас чувственно ощутить различные состояния и ступени святости. Так, например, длинная речь Беатриче относительно Воли (песнь IV) на самом деле направлена на то, чтобы мы смогли про- чувствовать состояние Пиккарды; Данте требуется обучить наши чувства по мере своего дальнейшего продвижения. Упор он делает на состоянии чувств; рациональному убеждению отводится место лишь как средству достижения этих состояний. Мы постоянно сталкиваемся со строчками, подобными следующим:

Beatrice mi guardo con gli occhipieni

di faville d 'amor cosi divini,

che, vinta, mia virtu diede le reni,

e quasi mi perdei con gli occhi chini.

Она такими дивными глазами

Огонь любви метнула на меня,

Что веки у меня поникли сами

И я себя утратил, взор склоня.

Вся трудность заключается в допущении, что именно это мы и должны чувствовать, что все сказанное не является всего-навсего декоративным набором слов. Данте всегда готов помочь нам образными сравнениями, вроде следующего:

Come in peschiera, ch' е tranquilla е риrа,

traggonsi ipesci a do che vien di fuori

per modo che lo stimin lor pastura;

sh vid'io ben piu di mille splendori

trarsi ver noi, ed in ciascun s 'udia:

Ecco chi crescera li nostri amori.

Как из глубин прозрачного пруда

К тому, что тонет, стая рыб стремится,

Когда им в этом чудится еда,

Так видел я — несчетность блесков мчится

Навстречу нам, и в каждом клич звучал:

"Вот кем любовь для нас обогатится"!

Относительно лиц, которых Данте встречает в различных сферах, нам лишь требуется выяснить, по каким причинам он поместил их именно туда, где они находятся.

После того, как мы поймем строгую утилитарность проходных образных сравнений, вроде вышеприведенного, или даже следующего прямого сравнения, столь понравившегося Лэндору[283]:

Quale allodetta che in aere si spazia

prima cantando, e poi tace contenta

dell'ultima dolcezza che la sazia,

Как жаворонок, в воздух вознесенный,

Песнь пропоет и замолчит опять,

Последнею отрадой утоленный, —

лишь после этого мы можем уважительно обратиться к изучению более сложной образности, вроде составленной духами праведников фигуры Орла, описание которой занимает довольно большое место, начиная с песни XVIII. В подобных фигурах следует видеть не просто устаревшие риторические приемы, но серьезное и практическое средство для придания видимых контуров духовному началу. Осознавая уместность и необходимость такого рода образной системы, читатель приобретает необходимую подготовку для понимания последней и величайшей песни, самой бедной событиями и одновременно самой насыщенной. Нигде в поэзии опыт, столь отдаленный от повседневного, не был выражен столь конкретно при помощи мастерского использования образности, связанной со светом, который сам является формой некоторых видов мистического опыта.

Nel suo profondo vidi che s 'interna,

legato con amore in un volume,

ciо che per I 'universo si squaderna;

sustanzia ed accidenti, e lor costume,

quasi conflati insieme per tal modo,

che cid ch' io dico e un semplice lume.

La forma universal di questo nodo

credo ch' io vidi, perche piu di largo

dicendo questo, mi sento ch 'io godo.

Un punto solo m 'e maggior letargo,

che venticinque secoli alia impressa,

che fe' Neptuno ammirar I 'ombra d 'Argo.

Я видел — в этой глуби сокровенной

Любовь как в книгу некую сплела

То, что разлистано по всей вселенной: