Избранное. Том I-II. Религия, культура, литература

Культура для Элиота не "надстройка" в виде "высокой культуры", "особой" и "осознанной", а "структура", основа, фундамент жизни всего общества; это формирующийся в исторической протяженности образ мысли, чувства, поведения, уклад жизни многообразной и целостной общины, или общества, развивающегося из прошлого через настоящее в будущее; это форма совместной жизни, основанная на принципе целостности, объединения, а не разделения. Крайне важные источники этой целостности — язык и литература. Но ни одно общество, ни одна подлинная демократия, замечает он, не может существовать без различных культурных уровней, при этом у Элиота нет аксиологических критериев: градация культурных уровней не означает у него превосходство одних над другими; высшие обладают не большей и лучшей культурой, а более осознанной и специализированной. Чем выше уровень цивилизованности общества, тем разнообразнее уровни культуры, и для сохранения преемственности культуры этих разных уровней необходимы семейные группы, продолжающие из поколения в поколение вести свой, традиционный образ жизни. Семья — первейший орган передачи и сохранения культуры. При отсутствии этих "условий культуры", на его взгляд, едва ли возможна высокая цивилизация.

Примечательна полемика Элиота с немецким социологом Карлом Манхеймом, в 1933 г. эмигрировавшим в Великобританию, где он стал профессором Лондонской школы экономики. В отличие от Манхейма, считавшего идею "класса" иллюзорной, демагогической, а неизбежным существование "элит", и в условиях "массового общества" видевшего во внеклассовой интеллигенции гаранта сохранности демократии и культуры, Элиот убежден: что для сохранения культуры необходимо существование классов, в том числе и "высшего класса", иначе нарушается система преемственности, продолжаемости культуры. Оценивая элиты как профессиональные группы, он сознавал преимущества "элитарного общества", ориентированного на ранний профессиональный отбор и воспитание, но в видел в такой культивируемой элитарности — угрозу для культуры как естественной, исторически, веками формирующейся "традиции". Он находил слабое утешение в надежде на то, что общество будущего предложит смесь элитарности и классовых различий, основанных на сохранении интересов института семьи как основы общества.

Довольно неожиданно суждения "консерватора" Элиота о неблаготворном воздействии исчезновения высшего класса на культуру одобрил "социалист" Джордж Оруэлл в рецензии на "Заметки к определению понятия "культура""[941]. Разделяя негативное отношение Элиота к элитам К. Манхейма, Оруэлл счел оправданными сомнения Элиота в способностях и возможностях элит быть такими же хранителями и передатчиками культуры, как социальные группы, классы — в прошлом. Оруэлл даже упрекнул Элиота в недостаточно острой критике "элит" и, видимо, имея в виду советский вариант "коммунизма", заметил, что общество, руководимое элитами, "может очень быстро закостенеть", ибо члены элит склонны избирать своими последователями себе подобных[942].

Позиция Элиота сохранительная: он хочет уберечь все особенности европейского общества, способствовавшие, на его взгляд, существованию, а порой и расцвету культуры: семья, классовая структура, профессиональные элиты, региональное деление и т. д. Как и прежде, он защищает идею многостепенно расчлененного общества, в котором каждый человек наследует свою меру ответственности по отношению к государству и обществу, соответственно положению в нем, при этом у каждого класса, каждой социальной группы свои обязательства. Он понимал, что классовая система несправедлива, однако идею всеобщего равенства считал утопической и, кроме того, таящей в себе опасность всеобщей безответственности. Так же и идею демократии, основанную на всеобщей равной ответственности, он расценивал как гнет "для добросовестных людей и распущенность для всех остальных". Более того, он был убежден, что культура и всеобщее равенство противоречат друг другу. В конфликте, напряжении, существующем между различными компонентами общества и культуры (между религией, политикой, классами, профессиями, регионами и т. д.), Элиот видел стимул для творчества и развития, при условии ненарушения единства, составляющего основу многообразия культуры. Таким образом, культура или традиция требует равновесия бессознательного и осознанного, единства и плюрализма с тем, чтобы сохранять желаемое равновесие эволюции, непрерывности с необходимым изменением. В сущности он защищал идею исторически сложившейся, функционально (с точки зрения культуры) оправданной иерархии.

* * *

Слово "культура" Элиот повторяет как заклинание. Культура для него — спасение, преодоление хаоса, "смысл", "спасательный круг" в мире зла.

В своем "культуропоклонничестве", продиктованном, возможно, как и вера, "страхом перед хаосом" прежде всего человеческой природы, он далеко не одинок в XX в.