Избранное. Том I-II. Религия, культура, литература

Несмотря на горячность, окрашивающую все письма, я не могу найти в них ничего такого, что бы убеждало в необходимости христианства. Некоторые авторы писем, насколько мне известно, — христиане, однако само это движение, если судить по данной брошюре, является не более христианским по своей природе, чем германская национальная религия профессора Хауэра. Я не имею сведений из первых рук о бухманитском движении[44], которым, судя по всему, вдохновлялась эта брошюра, однако мне не приходилось встречатья со свидетельствами, что исповедание христианской веры в соответствии с Символом веры является необходимостью для бухманита; и пока я не увижу подтверждения этому, я продолжу оставаться в сомнении, имеются ли какие-либо причины называть бухманизм христианским двжением.

Меня тревожат не то чтобы необходимые, но вполне вероятные, а на мой взгляд^ и возможные последствия, к которым может привести дальнейшее развитие в данном направлении. Это возможность постепенного приспособления нашей религии к достижению секулярных целей, — некоторые из них вполне могут быть достойными целями, но ни одна не станет при этом подвергаться оценке по высшим, сверхприродным критериям. Моральное перевооружение, на мой взгляд, может легко привести к прогрессирующей германизации нашего общества. Мы наблюдаем действенность германской машины и осознаем, что не можем соперничать с нею без некоего рода религиозного энтузиазма. Моральное перевооружение обеспечит подобный энтузиазм и будет наиболее полезным родом политического зелья, то есть обладающим одновременно стимулирующим и наркотическим действием; но оно будет выполнять данную функцию в ущерб нашей религии.

"Существует тенденция, в особенности среди англоязычных протестантских народов, рассматривать религию как род социального тонизирующего средства, пригодного к использованию в критические для нации времена с целью добиться от людей еще более высокой степени нравственного усилия. Однако, не говоря уже о пелагианской концепции религии[45], подразумеваемой данной точкой зрения, она является не вполне здравой с психологической точки зрения, поскольку просто повышает уровень нравственного напряжения, не обогащая источников духовной жизненности и не разрешая тех психологических конфликтов, от которых страдает общество". (Кристофер Доусон. "Превыше политики", с. 21.)

"В то время как общечеловеческое религиозное чувство, выражающееся комом в горле при пении вечерней молитвы в старинной школьной часовне, или когда все молящиеся поют "Пребудь со мной" при бегающих лучах электрических фонариков, или во время церемонии Двух Минут молчания, может быть использовано тоталитаризмом, религия, говорящая об искупительной жертве воплотившегося Сына Божьего, предлагающая человечеству средства евхаристического соединения с жизнью вечной Богочеловека Иисуса Христа и делающая постоянное воспроизведение Его искупительной жертвы основным актом своего богослужебного обряда, эта религия должна быть объявлена врагом всех, кто видит в государстве все и высшую цель человеческой жизни". (Хамфри Бивор. "Мир и пацифизм"[46], с. 207.)

С. 49. Я имею разрешение перепечатать из "Тайме" от 5 октября 1938 г. следующее письмо, которое могло бы послужить либо прологом, либо эпилогом всему сказанному и которое дало непосредственный стимул лекциям, составившим данную книгу.

3 октября 1938

Сэр,

Те уроки, которые должны быть извлечены из незабываемых переживаний нескольких последних дней, по большей части не кажутся мне усвоенными достаточно глубоко. Период благодати, данный нам, может быть не более чем отсрочкой Судного Дня, если мы не подвигнем себя на поиски радикального средства исцеления. Наша цивилизация может оправиться лишь в том случае, если мы решимся удалить с корнем раковые разрастания, приведшие ее на грань полного краха. Будет ли правде и справедливости или же прихоти и насилию дано возобладать в делах человеческих, — таков вопрос, от которого зависит судьба человечества. Однако уравнивать конфликт между этими противоборствующими силами с противостоянием демократических и диктаторских государств, действительно реальным и глубоким, есть опасное упрощение проблемы. Сосредоточивать свое внимание на зле в других — это способ бегства от болезненной борьбы за искоренение его в собственных сердцах и в собственной жизни и уклонение от своей реальной ответственности.