Избранное. Том второй

В первые дни своего вынужденного изгнания братья питались печеной кукурузой, тыквой, лесными грушами. Ходить за едой в село они не осмеливались: глядь, увидит кто-нибудь и донесет мюлязиму. В селе было несколько богатеев, которые подлизывались к турецким заправилам и любую мысль о свободе называли сумасбродством. Но в эти дни, когда со дня на день ждали вступления русских войск, они присмирели… Однажды братья наткнулись на опушке леса на отбившегося от стада ягненка, вечером зажарили его на вертеле и несколько дней ели досыта. Но мало-помалу и кукуруза, и пшеница, и тыква, даже груши-дички стали исчезать с опустевших полей. Пришлось всерьез подумать о пропитании. Не раз то Димитр, то Гочо, то Грозю, как воры, прокрадывались на огороды соседних деревень и очищали оставленные в кустах торбы работников. Но долго жить так по-шакальи они не могли. Вся надежда была на то, что вот-вот нагрянут братушки, но неделя шла за неделей и все оставалось по-прежнему. Турки по-прежнему хвастались, что всыпали московцам и что скоро вышвырнут их туда, откуда те пришли, но никто этой хвальбе не верил. «Только бы не зазимовать тут, — озабоченно говорил Гочо. — Не то окочуримся от голода и холода».

И днем, скрывшись на опушке рощи возле шоссе, и ночью, лежа на неубранном поле, братья следили за движением обозов. Одни обозы шли к Пловдиву, другие возвращались порожняком. По ночам они видели огненные хвосты над паровозами, тянущими перегруженные поезда. Поезда несли гибель братушкам. Как их остановить? Был бы порох, можно б было взорвать мост. Но откуда взять порох? Мало раздобыть, надо уметь им пользоваться. Все трое никогда не имели дела с порохом.

Ночью братья прокрадывались на окраину села и от запоздалых крестьян, возвращавшихся с полей и огородов, узнавали о сельских новостях. Повидаться с матерью и снохой они не решались. За себя им бояться было нечего: к вечеру турки запирались на постоялом дворе Ставраки и не показывались, но если бы они узнали, что братья заходили домой, то повесили бы и женщин и детей.

Однажды братья пришли к своему родственнику, который жил на верхнем краю села. У него они разжились хлебом, табаком, куском сала, трутом и снова ушли в поля. Пересекая шоссе возле источника, который прозвали Сухим родником, они заметили тень за высокой каменной кладкой источника. Димитр громко по-турецки спросил, кто это.

— Мирный человек, — робко и неуверенно ответил незнакомец.

Держа палец на спуске винтовки, Димитр осторожно приблизился и узнал Запрянко Тамахкерина. Тот рассказал, что Ставраки донес на него и мюлязим учинил ему допрос, выпытывая, кто он такой и не посягает ли на падишаха и его царство. Зная, как турки запросто расправляются с болгарами, Запрянко побоялся вернуться домой; он ночевал в овине дяди, днями прятался, где придется, и с нетерпением ждал прихода русских войск.

— Среди наших есть задержанные? — поинтересовался Димитр.

— Задержали Русина Бачова и Христо Герджикангова, но потом освободили. Сейчас они оба как на угольях, — Запрянко помолчал. — Русин вчера был у дяди Петра. Спрашивал обо мне, спрашивал и о вас.

Димитр удивился: почему турки, задержав двух болгар, вдруг их освободили. Обычно арестованных либо вешали, либо увозили куда-то к Эдирне. Испытующе оглядев парня, Димитр усмехнулся.

— Почему Русин спрашивал о нас? — сказал он, кивнув в сторону села.

— Наверно, хочет уйти к вам.

— А ты откуда знаешь, что у него такое на уме?

— А с чего бы еще ему спрашивать о вас? — Запрянко с боязливым уважением поглядел на винтовки за плечами братьев. Он коснулся рукой безрукавки Димитра. — А… это что за одежа?

— Одежа как одежа, — неохотно ответил Димитр.

— Угу, — кивнул Запрянко. И заговорил, слегка заикаясь: — Я тоже… если хотите знать… и я спрашивал о вас.

— Кого спрашивал?

— Вашу мать.

— Зачем?

— Чтобы уйти к вам.

Братья не ожидали такого ответа. Гочо внимательно оглядел Запрянко. Грозю одобрительно кивнул. Димитр снова усмехнулся и хлопнул его по плечу.

— Это хорошо, что ты надумал прийти к нам, — сказал он.

— Чем больше нас, тем больше сила, — добавил Гочо.

— Верно, — согласился Димитр. Он сел на высокий, теплый камень и привлек к себе Запрянко. — Чем больше нас, тем больше сила. Поэтому разыщи и Русина Бачова и Христо Герджикангова. Если хотят, пусть приходят…

— Придут! — с уверенностью заявил Запрянко. — Стоит им только сказать, что вы здесь.

— Где — здесь? — лукаво усмехнулся Гочо.

Запрянко смутился и пожал плечами.

— Про вас болтают, будто вы убежали к русским, — сказал он.

— А где русские? — откинув голову, нетерпеливо спросил Димитр.

— Говорят, что на Стара-Планине.

— На Стара-Планине, говоришь? А ты откуда знаешь? — потянул его за рукав Димитр.

— Вернулся Тянко Начев, возил на своей подводе припасы, он и рассказывал. Грузы возили в Казанлык… Другие из наших — в Карлово… Вот где страх-то… В болгарских деревнях не осталось живой души. Все, кто мог, убежали в горы к русским, а кто не мог — всех перерезали.