Избранное. В 2 т. Т. 2

Уэстон, как был, во фраке, опять очутился в баре: художник-швейцарец только что расправился со второй порцией отварного мяса.

— Где здесь можно напиться? — спросил Уэстон

— Повсюду! Наши натуральные вина не очень крепкие, но зато они натуральные. Вы можете напиться в любой пивнушке, иными словами — в каждом третьем доме. Насчет вина мы не мелочны. Этого от нас не отнимешь. Но если вы желаете пить по-настоящему, надо пойти на Глоккенгассе, пять.

Сперва они долго шли вдоль озера и по берегу реки, впадающей в озеро, потом, перебравшись через мост, начали карабкаться в гору по крутой, узкой и извилистой улочке; погребок помещался в покосившемся ветхом домишке, пропахшем вином.

Контраст между их одеяниями был настолько велик, что казалось, будто элегантный господин во фраке и художник в потертых широких вельветовых брюках, в жалком кургузом пиджачке и огненно-красном свитере — странствующие актеры, которые собираются дать пятиминутное представление, а потом пойти с шапкой по кругу.

Странная парочка уселась в прохладной нише у открытого окна; напротив них за окном тянулась горбатая, позеленевшая от времени стена. За столиками красного дерева восседали бородачи-мастеровые. На стенах, обшитых деревянными панелями, висели старинные цветные гравюры. По длинной узкой комнате прошла, потягиваясь на ходу, белая кошка, вскочила на стул и начала вылизывать шерстку. Казалось, время в этом зале идет бесшумно, как хорошие часы.

Хозяин погребка — коренастый крепыш лет шестидесяти, с квадратным туловищем и ушами, смахивающими на цветную капусту, — в молодости подвизался в качестве боксера-любителя. Некоторое время он был даже чемпионом Швейцарии в среднем весе. Потом крепыш служил шеф-поваром в отеле «Риц» в Париже и, наконец, вот уже четверть века торчал в крохоткой кухоньке, сдабривая во славу своего заведения солидную швейцарскую еду изысканными французскими приправами. Сейчас хозяин сидел за столиком вместе с завсегдатаями погребка, пригласившими его пропустить стаканчик-другой. При виде Уэстона и художника он поднялся со стула и медленно подошел к ним. Новым гостям надо было дать совет и принести разливное вино.

— Это вино первый сорт, — сказал хозяин и, не торопясь, отправился обратно за столик завсегдатаев.

Но уже через минуту хозяину пришлось снова встать, так как графин опустел. Уэстон явился сюда не для того, чтобы медленно потягивать хорошее винцо; он хотел напиться, и притом как можно быстрее.

После четвертого графина улыбающийся хозяин, курсировавший между нишей и погребом, где стояли бочки с вином, явно заинтересовался господином во фраке. Господин во фраке, не говоря ни слова, с решительным видом опрокидывал рюмку за рюмкой, но при этом оставался совершенно спокойным и хладнокровным, словно пил воду. Впрочем, и художник, подкрепившийся двумя порциями отварного мяса, был хоть куда.

— Лев, вы молодец. За ваше здоровье! — похвалил его Уэстон.

Завсегдатаи один за другим покидали погребок; последним ушел мясник — постоянный поставщик хозяина.

В этот час гости всегда расходились по домам. Кошка, свернувшись клубочком, заснула на стуле.

Уэстон снова налил себе вина.

— Ну, а как обстоит дело с любовью?

Укрощенный лев вытянул шею; его лицо уже несколько побледнело; секунду он пристально смотрел в глаза Уэстону, а потом прошептал:

— Не касайтесь этой темы.

Покачнувшись, художник откинулся назад и закрыл глаза.

— Время от времени какая-нибудь девица забегает ко мне в мастерскую. Недели через две она является снова. Она или другая. Но любовь… Этой темы не надо касаться. Девушки бывают очень милые. Все они очень милые.

— Тогда нам не остается ничего иного, как выпить за здоровье девушек, — деловито заявил Уэстон.

Лев с трудом оторвался от стены.

— Все равно тебе не удастся меня перепить, пьяница несчастный.

Они снова осушили рюмки.

Хозяин, знавший свое вино и сам не дурак выпить, с интересом наблюдал за иностранцем; тот все еще казался трезвым, и в то же время непонятно было, что он выкинет через минуту.

— Как вы считаете, Лев, не ошибся ли Господь Бог, сотворив мужчин и женщин? Говорят, это была гениальная идея, но, по-моему, без женщин нам жилось бы спокойней! А вы как думаете?

— Не хватает еще, чтобы вы начали философствовать, — чуть не плача, сказал Лев. Он встал и снял свой пиджачок. Бог пьяниц помог ему снова плюхнуться на скамейку. Собрав все силы, он выпил еще рюмку.

— Лев, вы человек с характером, — Уэстон начал снимать с себя фрак, — я не покину вас в беде. Раз вы разоблачились, я тоже хочу раздеться. А теперь посмотрим, кто сильнее: мы или они.

Но Лев уже заснул. Край стола не давал ему свалиться со скамейки.

Когда собутыльники, держась за руки, спускались по кривой улочке, уже рассветало: Уэстон надел кургузый пиджачок художника, а Лев — фрак Уэстона.

…Под утро Зилаф пришел домой, Матильда лежала на широкой супружеской кровати, заложив руки на затылке. Она не спала.

Зилаф подсел к жене.