Избранное в 2 томах. Том 2

— О! — сказал майор. — Россия большая страна. Чтобы завоевать ее, нужно много времени. И у нее еще есть продовольствие. Чем дальше, тем труднее будет нам воевать. Но вы прекрасно переводите, фрейлен! Я очарован своей новой переводчицей!

— Да? — мило улыбнулась Ольга. — Ну, дальше уже неинтересно. Минутку! — Ольга послушала еще. Диктор перешел к известиям по советской стране. Знаменитый украинский шахтер Семиволос работал в Кузбассе и уже выполнил свой годовой план. Криворожский бурильщик Завертайло на рудниках Урала каждый день давал тысячу процентов выработки. Знатная трактористка Ангелина, эвакуированная в глубокий тыл, поднимала целину Казахстана и давала по двести процентов нормы… Семиволос, Завертайло, Ангелина! — сколько раз до войны слышала Ольга их имена! Она и тогда уважала их за трудовые подвиги, но сейчас сообщение об их героическом труде она слушала, как гимн. Диктор называл еще десятки подвижников труда во имя борьбы и победы. За победу боролась вся советская земля! Да, да, господин майор, чем дальше, тем вам будет труднее! А Ольге, чем дальше, тем будет легче. Ей уже становится легче.

Однако не следовало злоупотреблять любезностью майора, Ольга перевела регистр, и стрелка заскользила по другим странам Европы. Потом Ольга совсем выключила приемник.

— Довольно! — сказала она.

Майор на минутку задержал Ольгу у радиоприемника. Он сказал вполголоса, многозначительно и конфиденциально:

— Надеюсь, фрейлен, вы понимаете, что никому нельзя рассказывать о том, что вы слушали у меня Москву?

— Что вы! — воскликнула Ольга. — Разумеется!

Сердце у Ольги забилось от радости. Не бойтесь, господин майор, Ольга не станет злоупотреблять вашей любезностью и постарается похитрее пользоваться своей властью над вами!

— Прошу! — сказал майор, предлагая присесть на диван.

— Нет, — ответила Ольга, — спасибо. — Она посмотрела на свои часы. — Мне уже пора уходить. Я и так задержалась у вас, герр майор. Я очень вам благодарна, герр майор, извините, пожалуйста.

— О фрейлен!.. — начал было майор.

Но Ольга решительно подошла к подзеркальнику и взяла свое пальто. Майор перехватил его, чтобы помочь ей. На мгновение он задержал пальто в руках.

— Когда я опять увижу вас, фрейлен?

— Не знаю, — сказала Ольга. — «Завтра!» — хотелось ей сказать. Но надо быть осторожной. — Не знаю. Когда вы бываете у себя, герр майор?

— Ежедневно в это время: от трех до семи.

Ольга протянула руки, но майор пальто не подал.

— Когда вы думаете приступить к работе?

Сердце забилось, но теперь все уже было ясно: надо идти на работу.

— Не дадите ли вы мне, герр майор, несколько дней, чтобы привести в порядок все дела по хозяйству?

— Пожалуйста, — неохотно сказал майор, — я не хотел бы, чтобы вы откладывали надолго. Я сделал все, чтобы вы могли быть спокойной. — Он пристально и многозначительно посмотрел на Ольгу. — Вас никто не беспокоил за это время?

Холод пробежал по спине Ольги. Майор не сказал, кого он имел в виду, но Ольга поняла: он имел в виду гестапо. Ее действительно больше не вызывали.

Майор сказал:

— Если вы, фрейлен, будете работать у меня, без моего ведома никто никуда вас не вызовет. — Он улыбнулся. — Им есть кого допрашивать и без вас.

За эту улыбку Ольга готова была убить его стулом по голове. Но она сдержалась: сейчас она не имела права, она работала в подполье. Ее задание в подполье: слушать Москву и известия распространять в народе. Во имя этого она должна терпеть философствования и ухаживания майора, работать у него и получать плату…

— Хотя вы у меня еще не работаете, — продолжал майор, — я позвонил своим знакомым и сообщил, что фрейлен Басаман Ольга работает у меня, и, следовательно, я как начальник веду за ней наблюдение…

Ольга стояла неподвижная, бледная. Мария, родная Мария! Я не просила об этом. Мама, мама! Помоги мне! Товарищи! Дорогие товарищи, — там, на востоке, на фронте и за фронтом, на великой советской земле! — будьте свидетелями! Будьте судьями! Будьте товарищами! Помогите мне здесь…

— Фрейлен! — сказал майор, — в знак нашей с вами дружбы допьем наше вино?

— Ладно, — согласилась Ольга. Она будет пить его вино, она будет кокетничать с ним, она даже будет танцевать с ним танго…

Они вернулись к столику, и майор разлил в бокалы оставшееся вино.

— Без тостов!

— Без тостов!

Ольга залпом выпила свой бокал. Майор придвинул ей шоколад. Это были плитки советского шоколада «Красный Октябрь». Ольга посмотрела майору прямо в глаза:

— Спасибо, господин майор. Я не могу есть шоколад, когда мои дети сидят без обеда.

Майор ничего не ответил. Он взял плитки и, подойдя к подзеркальнику, открыл сумочку Ольги и положил в нее шоколад.

Ольга осталась неподвижной. Ей хотелось заплакать — от обиды, от малодушия. Но Валя и Владик были голодны, им так хотелось бы шоколада! И шоколад был советский, только захваченный оккупантами, это был трофей — Ольга имела на него право. Пусть мысли ее были совсем детскими, но разве непременно надо быть всегда и везде только взрослой?

Потом Ольга ушла, и майор проводил ее до дверей…