Избранное в 2 томах. Том 2

Они шли на стадион пешком, потому что трамваи и троллейбусы не ходили, они шли целых полчаса — и это были чудные полчаса, быть может самые лучшие полчаса в жизни Ольги. Все пело, в душе у Ольги, и удивленные прохожие озирались на ее полное веселья и радости лицо. Но Миколайчик сказал, что это очень хорошо — пусть себе озираются, пусть гитлеровцы видят, как хорошо им с Ольгой живется и как они счастливы от того, что фашисты обратили в пепел их родину и залили кровью их народ. Они шли целых полчаса и весело болтали — о матче, который должен был сейчас начаться, о матче, который состоялся на прошлой неделе, о всех матчах, какие только состоялись, а может, и не состоялись, в двадцатом веке. И их восторженный разговор слышали все те, кто опережал их, и все те, кого опережали они, потому что на стадион шло много народу, — немцев, да и местных жителей. А когда на короткое мгновение около них никого не оставалось, Миколайчик успевал сказать Ольге кое-что и не о футболе.

Ольга узнала, что Миколайчик вовсе не случайно остался в городе, что его оставили с поручением, что он, конечно, подвергался опасности, но коммунист он был совсем молодой и в городе мало кто знал об его партийной принадлежности. Ольга узнала, что, кроме партизанской войны, которая наносила такой урон фашистам в лесах, на железных дорогах и подъездных путях, — Миколайчик назвал эту войну «вторым фронтом», — по всем городам Украины ведется широкая и хорошо организованная партией подпольная борьба, — Миколайчик назвал ее «третьим фронтом». Миколайчик сказал также Ольге, что самое главное — это строжайшая конспирация и точное выполнение поручений руководства, потому что только таким путем можно обеспечить выполнение общего плана подпольной борьбы, предупредил ее, что никому, ни единому человеку в мире, не должна она открывать, что принимает участие в этой борьбе, и даже близких людей, желающих стать подпольщиками, не имеет права вовлекать в организацию без разрешения Миколайчика. Затем он сообщил Ольге, что еще сегодня, — он только не может сказать, где именно, в какое время и каким образом, — ее увидит секретарь райкома партии, потому что каждого нового подпольщика секретарь непременно должен увидеть лично. Ольга была совершенно ошеломлена, узнав, что в подполье есть, оказывается, даже райкомы партии, даже секретари райкомов и, верно, не по одному секретарю в райкоме, потому что Миколайчик назвал его «секретарем по кадрам».

Правда, Миколайчик тут же оговорился, что все эти «названия» и «термины» он употребляет «совершенно условно» — только для того, чтобы Ольге, непосвященной в подпольную терминологию, было все ясно. Да Ольге и не нужна была такая оговорка, она сама догадывалась, что так оно, наверно, и есть, и с нее было достаточно того, что она увидела за словами Миколайчика, независимо от терминологии, которой он пользовался. А увидела она, что захваченные врагом город, страна, народ не покорены, не прозябают, а живут в гигантском напряжении всех своих нравственных сил, что они не гибнут от наглых и жестоких притеснений, а борются, мобилизуя всю свою мощь, и, как всегда, как всю свою сознательную жизнь привыкла чувствовать Ольга, силу народную организует, ведет и поднимает большевистская партия.

Они быстро промелькнули, эти полчаса, когда они с Миколайчиком шли на стадион, — это были, несомненно, самые лучшие полчаса в жизни Ольги.

На стадионе Миколайчик посадил Ольгу на хорошее место в третьем ряду и попросил ее никуда не уходить до конца матча и ни в коем случае не пересаживаться на другое место. Затем он опрометью бросился в раздевалку, — до начала матча оставалось всего четверть часа и игроки обеих команд уже выбежали на поле, чтобы потренироваться перед матчем.