Избранное в двух томах. Том II

— Допустим… У нее ты давно?

— С неделю… Ой, что ж я такого сделала, чтоб меня хватать? Пожалейте же вы меня, ни в чем я не виноватая!..

Саша старалась, чтобы выглядеть как можно более запуганной и жалкой. Ей показалось, что Шверер уже введен в заблуждение этой игрой. Добродушно улыбаясь, он вышел из-за письменного стола, приблизился к ней, тронул за плечо:

— Ну что ты слезы льешь, дурочка? Я ж тебя не собираюсь есть живьем. Просто надо все выяснить и проверить. Твоя хозяйка — в самом деле твоя тетя?

— Да чья ж? Что же я до чужой тети пойду?..

— А кто тебе к ней пароль дал?

— Какую пароль? Не видала я никакой пароли!

Саша поняла, что Шверер ее основательно подозревает. Хотя она каждый раз меняла место, с которого вела передачу, но, может быть, немцы уже пеленговали ее «Северок»? Не ради ли этого Шверер находится здесь?

Игра, похожая на игру кошки с мышью, продолжалась… Шверер прикидывался, что во всем верит напуганной девушке, и вдруг, глядя Саше прямо в глаза, задавал вопрос, из которого явствовало, что он подозревает в ней разведчицу-радистку. Но ни разу ему не удалось застать Сашу врасплох: она продолжала искусно вести свою роль.

В конце концов Шверер прекратил расспросы. В раздумье побарабанил толстыми пальцами по столу:

— Ну что же, Таисия… Как у вас в России говорят, бог правду любит. Я тоже люблю правду. Если ты мне говорила правду, я тебя отпущу. С миром, как говорят по-русски. Но если ты меня пытаешься обмануть — тебе будет плохо. Понимаешь? Я хочу тебе дать добрый отеческий совет: если ты пыталась меня обмануть, признайся лучше сразу. Потом это будет тебе стоить дороже. Даже очень дорого. А теперь — иди, подумай немножко.

Саша вышла из кабинета Шверера. За дверью, в коридоре, ожидал ее не полицай, который привел ее, а немец-унтер из комендатуры. Он, очевидно, уже получил от Шверера распоряжение, как поступить с задержанной. Ни слова не говоря, он вывел ее во двор и движением руки приказал пройти в конец его. Саша сделала несколько шагов и вздрогнула: в углу двора стояла виселица, на ней — чье-то тело.

Унтер взял Сашу за плечо и молча подтолкнул к виселице, как бы приказывая: «Смотри!» Она увидела босые, безвольно вытянутые ноги, пестренькое ситцевое платье, шею, туго перехваченную веревкой, синее, странно спокойное, словно во сне, лицо с черными губами, светлые волосы, беспорядочно закрывшие лоб…

Той, на виселице, вряд ли было лет больше, чем Саше…

Показав на грудь повешенной, унтер что-то буркнул. И Саша только сейчас заметила там доску, висящую на веревке, перекинутой через шею. На доске крупными черными буквами было написано:

«Она молчала на допросах».

Выждав немного, унтер подвел Сашу к погребу-леднику: земляная крыша, впереди — кирпичная стена с дверью. Такие погреба в каждой усадьбе на Курщине.

«Входи!» — молча показал унтер, открыв тяжелую дверь. Едва Саша переступила порог, дверь сразу же захлопнулась, и непроницаемая тьма сомкнулась вокруг. Снизу несло холодом. Наверное, там еще остался лед. В таких погребах он не тает подолгу.

Саша присела у дверей, на самой верхней ступеньке. Но холод доставал ее и здесь — ведь на ней было только платье из тонкого ситчика да туфли на босу ногу…

Ее вывели лишь на следующий день. В первый миг зажмурилась от света. Оказывается, и за сутки можно отвыкнуть от солнца.

И вот она снова стоит перед Шверером. Он смотрит в упор:

— В селе Рог-Колодец Таисии Беловой нет и не было. Ты — партизанская разведчица. Видела ту, во дворе? Если не хочешь болтаться на веревке, как она, — признавайся во всем. Согласишься работать на нас, не только освободим — наградим. Довольна будешь.

— Ничего я не знаю! — заговорила Саша плаксивым голосом, как и накануне. — Малограмотная я, что вы с меня спрашиваете невесть что…

Шверер вышел из терпения. По его вызову в кабинет явились два унтера. Саша взглянула на них, и все в ней сжалось: догадалась, кто они такие и какова их «работа» в комендатуре.

— Пойдешь с ними! — зло сказал Шверер. — Они тебе внушат, как надо отвечать. Захочешь продолжить разговор со мною — скажешь им. Ну? Не глупи. Целее будешь.

— Не знаю, чего вы от меня хотите!.. — снова запричитала Саша. Но Шверер раздраженно махнул рукой.

Ее притащили в какую-то комнату, окна которой изнутри были закрыты мелкой проволочной сеткой. Немцы, не говоря ни слова, расстегнули воротники мундиров, засучили рукава.

— Говори! — сказал один из них, вплотную подойдя к Саше. Она закрыла глаза.

Удар опрокинул ее.

— Говори!

«Говори! Говори!» — следовало после каждого удара. Ее палачи словно не знали по-русски больше ни одного слова, только: «Говори, говори!»

— Ничего не знаю! Ничего не знаю! Хоть убейте, не знаю! — кричала она.

Не добившись ничего, оба ушли.

Она уже не чувствовала своего тела. Словно душный туман, наплывало полузабытье. Сквозь него едва слышались шаги, голоса… «Полицаи?»

Открыла глаза. Над нею действительно стояли полицаи, два. Один из них выглядел совсем молодым.

Тот, что постарше, нагнулся:

— Досталось тебе, девушка! Благодари бога, что жива покуда. А ну, подсоби! — приказал он второму.