Избранное в двух томах. Том первый

За все обиды хана покарать,

Но, видишь, суесловлю я опять,

Давнишней слабости поддавшись снова.

Б а т и м а - х а н у м:

Я о твоей любви мечтала ране,

Лишь о покое ныне я пекусь.

Мне кажется, что поместить я тщусь

В один казан две головы бараньи

Я у тебя, султан, прошу пощады,

Мою исполни просьбу, удружи.

С у л т а н  С а у р а н:

Я за тебя, ханум, и в пламя ада

Согласен спрыгнуть, только прикажи,

Б а т и м а - х а н у м:

Прошу тебя: к Абулхаиру ныне

Не относись, как к своему врагу,

А уступи, смири свою гордыню,

Сойди с его дороги.

С у л т а н  С а у р а н:

Не могу!

Уж лучше ты, припомнив все, что было,

Безумье мужа как-то обуздай...

Отговори...

Б а т и м а - х а н у м:

Мне это не по силам,

Меня на путь свой ложный не толкай.

С у л т а н  С а у р а н:

Что ж, попаслась вблизи осла кобыла

Так по-ослиному заговорила.

Выходит, умерла моя Бопай?

Б а т и м а - х а н у м:

Не сам ли смерти ты ее обрек,

Силком Бопай за хана выдать силясь.

Смириться может все, и я смирилась,

Я положилась лишь на божью, милость,

И ненадолго дал мне счастье бог.

Здесь нет Бопай и не вернуть былого.

Где это видано, что скот продав,

Купец его забрать хотел бы снова...

И впрямь я повторяю мужа слово

И в том не вижу ничего дурного,

Тем более, что он сегодня прав.

С у л т а н  С а у р а н:

Моя ханум, коль скоро я вернулся,

Открою то, что глубоко таил.

Признаюсь, как я в жизни обманулся,

Когда любовь свою пресечь решил.

Главу покроешь белым джаулыком,

Но ревность жгла меня еще сильней,

Чем жгла любовь прошедших наших дней,

Я в степь скакал один, кричал я криком.

Потом, когда прошло немало дней,

Я убедился: пламя не погасло,

И новый облик зрелости твоей

Меня томил и мучил все сильней,

В огонь мой адский подливая масло.

Я горевал сильнее, чем вначале.

И чтоб забыться, преступил закон.

Себе избрал я шесть прекрасных жен,

Но заглушить не мог своей печали.

Ведь сказано недаром: «Сто ворон

Заменят лебедь белую едва ли».

И хоть мои мученья все сильней

И, словно дикий зверь, мечусь я в клетке,

Меня ты не найдешь среди людей.

Кому по вкусу ханские объедки.

Б а т и м а - х а н у м:

Не трать, султан мой, столько гневных слов.

И хану тяжело на перепутье.

И без того достаточно врагов.

Будь рядом и пойми — он прав по сути.

С у л т а н  С а у р а н:

Выходит, у меня у одного

Нет ни беды, ни горя, ни печали.

Меня оклеветали, обобрали,

Нет ничего и рядом никого.

И не любви уже, а гнева пламя

Внутри меня бушует и вокруг.

Мне даже ты, ханум, не свяжешь рук.

Властитель бывший мой, мой бывший друг

Пусть знает, смерть стоит теперь меж нами,

Как ты стояла раньше...

(Уходит.)

Б а т и м а - х а н у м:

Быть беде!

Великий наш аллах, когда и где,

Над кем из них меч занесешь, не знаю,

Но умоляю: чудо соверши —

Не кровью спор их грозный разреши.

Лишь твоему суду я доверяю —

Две дорогие для меня души.

КЛЯТВА

На высоком холме собравшийся народ. Впереди х а н  А б у л х а и р, Б а т и м а - х а н у м, Т е в к е л е в, Б у к е н б а й, С е й т к у л. Отдельной группой стоят с у л т а н ы  С а у р а н, Б а р а к и другие.

Х а н  А б у л х а и р:

Друзья единокровные, не вы ли

В степях своих едва ли не вчера

Свободно кочевали, вольно жили?

Но безмятежная прошла пора.

Сегодня мы окружены врагами,

В степях привольных трудно стало жить.

И «бедствия великого» нам с вами

И даже нашим детям не забыть.

Чтобы несчастью вновь не повториться,

Чтоб нашим землям был неведом страх,

Нам нужен кров, чтобы в буран укрыться,

Нам нужен друг, с которым вместе биться,

И, преуспев в раздумьях и трудах,

В тяжелую для нас, казахов, пору

В рессейском троне я нашел опору.

Г о л о с а:

— Благослови дела твои, аллах!

— Мы не должны гяурам покориться!

— Нам от врагов одним не защититься!

Х а н  А б у л х а и р:

Единоверцы, прежде чем решить,

Должны ль с Рессеем мы объединиться,

Посол ее величества царицы,

Мамет-мырза, желает говорить.

Т е в к е л е в:

Казахи, бог спаси вас ото зла.

Царица русская, чья власть и слава

Российские пределы перешла,

Чтобы избавить вас от войн кровавых.

Желанью хана вашего вняла

И ваш народ достойный приняла

Под покровительство своей державы.

Давно уже татары и башкиры

Под русской властью обрели покой.

И вам, казахам, под ее рукой

Жить вечно в благоденствии и мире.

Вы станете сильнее во сто крат

Под верною защитою России,

Которую и недруги былые

Уже давно благоговейно чтят.

С у л т а н  Б а р а к:

О вашей силе мы все время слышим,

Но если правда столь могучи вы,

Что ж не востребовали мзду с Хивы

За подлое убийство Бекабиша?

Т е в к е л е в:

Султан Барак, что было, то прошло.

И как цари ни строги, но порою

Прощают за содеянное зло,

Рожденное неведеньем и тьмою.

С у л т а н  С а у р а н:

Как говорит, гляди, какой герой!

Не велика заслуга петушиться,

Когда стоишь за каменной стеной.

На прыть твою взглянуть бы, коль случится

В степи одним сразиться нам с тобой.

Х а н  А б у л х а и р:

Друзья единокровные, у тех,

Кто хочет на ладье доплыть до суши,

Одна судьба, хоть и различны души,