Избранное в двух томах. Том первый

К Уали Раушан относилась двойственно. Когда она увидела его в первый раз... Раушан и не помнит, как это произошло. Не заметила. Кажется, по дороге на фронт, в эшелоне, она однажды почувствовала на себе долгий взгляд этого джигита. Девушка невольно обернулась, скользнув по нему глазами. Как будто она встречала его раньше. Ей стало не по себе под его оценивающим взглядом. Этот взгляд ей не понравился. Позднее она слышала, что Уали самый образованный человек не только в полку, но и во всей дивизии, что он читал лекции в институте. Да, на свете много образованных людей. И что же? Но... Раушан окончила школу в маленьком городке, где не было высшего учебного заведения. Был только техникум. В тот год, когда Раушан собиралась поступить в институт, началась война. Она была начитанна, тянулась к знаниям: она и близко не видела живых ученых, которые казались ей избранниками жизни. Познакомившись с Уали, Раушан прониклась к нему благоговейным уважением. Первое неприятное впечатление сгладилось.

— Над чем ты задумалась, Раушан? — спросил Уали, невольно любуясь ею.'

Раушан отвела глаза:

— Ни о чем. Просто так.

Уали взял кончики пальцев Раушан и осторожно стал гладить ее руку. Он заговорил с грустью:

— Раушан. Все мои горькие раздумья, мои надежды, стремления... я говорил тебе о них. Мне казалось, что я стою между смертью и жизнью, и вот в такой час судьба столкнула меня с тобой... Кого я ждал, кого я жаждал? Только тебя, мою единственную. Теперь я знаю это и вручаю мою жизнь тебе. Скажи мне одно слово. Только одно...

Его горячая рука, ласкавшая ее пальцы, коснулась кисти, потом локтя. Раушан не смотрела на него, но чувствовала его взгляд, слышала его дыхание. Сердце ее откликалось ему. Но она не знала Уали. Нет, нет, он так и остался для нее загадкой. Кто он? Сильный, правдивый человек, или у него какие-то задние мысли? Он то отталкивал Раушан, то манил еще больше.

— Завтра я в бою, я буду видеть перед собой твой образ, и мои губы будут шептать твое имя. И мой первый подвиг я посвящаю тебе. Будь же моей вдохновительницей, моим светом!

Зрачки Раушан расширились. Она боялась его, и ей было страшно, что он уйдет. Сделав над собой усилие, она пробормотала:

— Я... не знаю, что вам ответить. Подождите.

— Не сдерживай своего чувства, Раушан. Одним коротким словом ты можешь осчастливить меня. Но если скажешь «нет», моя жизнь потеряет всякий смысл. И я без жалости подставлю свою грудь под пули...

— Уали... я...

Дальше — полубеспамятство, как в минуты между сном и явью. Временами Раушан казалось, что она стремительно падает с высоты. А потом — что плывет на мягком пуховом облаке. Поцелуи Уали и запах табака кружили ей голову. Перед ней вдруг возникло его красное лицо, нестерпимый блеск глаз. Она слышала его шепот: «Светик мой», «Душа моя»... Прикосновения его рук обжигали ее, парализовали волю. Раушан ужаснулась, увидев, как Уали, одною рукою держа ее в объятиях, другой закинул крючок на двери. Не давая ей опомниться, он целовал ее. У него был немалый опыт, у этого джигита.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Василий Кусков был человек скромный. Иной сказал бы — робкий человек. В самом деле: нерешительный, застенчивый взгляд, неуверенные движения, глуховатый голос делали его незаметным. Но те, кому ежедневно приходилось сталкиваться с ним на работе, вскоре убеждались, что этого человека легко не сломишь и с пути не собьешь. С первой встречи он не запоминался. Но стоило сойтись с ним короче, как уже возникала невольная привязанность, и тогда обнаруживалось, что в Василии Кускове живет спокойная, собранная сила.

На фронте характер Василия изменился. Он испытал всю меру скорби, вызванной отступлением к столице. «Надо быть жестоким к врагу», — сказал он себе. И это был наказ сердца. День ото дня укреплять, закалять волю отступающей обескровленной роты — такую задачу он поставил перед собой. Он стремился держать всех солдат и командиров в неослабной подтянутости. Строгий к другим, прежде всего он был строг к самому себе. Когда он ставил перед бойцами задачу, то, прежде всего, стараясь уяснить степень ее трудности, примерял задачу к себе. «Как бы я сам поступил? Смог бы выполнить это требование?» Являясь зачинателем дела, он прежде всего не щадил себя.

Василий разделял вместе с солдатами все тяжести и опасности. Неизменно и придирчиво он следил, чтобы еду и боеприпасы доставляли на передовую своевременно. Нерадивых или беззаботных старшин не миловал. И пользовался каждой свободной минутой, чтобы обойти бойцов и поговорить с ними, посоветоваться с ротным командиром о плане предстоящего боя. Никогда, даже под огнем, не видели его суетливым.

Солдатам Кусков полюбился. Стоило произнести кому-нибудь «наш политрук», и лица сразу светлели.