Избранное в двух томах. Том первый

Взглянув на невозмутимое лицо Коростылева, Раушан рассмеялась. Казалось, Коростылев всерьез считает чтение романов верным средством от бессонницы. Он насильно прогнал Раушан в ее комнатку.

Ближе к вечеру явился Уали. То был не прежний выдержанный и галантный Уали. Он был как натянутая струна. Настороженно, краем глаза, он следил за каждым движением Раушан, словно ждал с ее стороны выпада. Смуглые щеки его отливали синевой, и маленькие глаза поблескивали, как иголки. В нем было что-то хищное беспокойное и в то же время решительное. «Я его так ждала», — тревожно подумала Раушан. Она испугалась этой мысли.

Уали порывисто подошел к ней и взял за руку:

— Здравствуй, Раушан.

Пальцы девушки дрожали. Он сжал, их еще сильнее. Раушан с трудом высвободила руку. Она не знала, что сказать ему. Спустя минуту тихо, проговорила:

— Садитесь.

— Нет, я не могу сидеть. Нужно идти. Я заглянул к тебе, чтобы попрощаться.

Раушан,удивленно посмотрела на него:

— Почему прощаться? Куда ты уходишь?

Несмотря на свое волнение, Уали заметил, что Раушан по-прежнему тянется к нему. Не упустил он и того, что она в замешательстве сказала ему «ты».

— Война... Каждая минута на счету. — Уали неестественно, засмеялся. — К тому же ухожу на передовую. Разрешите представиться: старший лейтенант Молдабаев, командир роты.

Она не понимала. Она стояла перед ним, широко раскрыв глаза. Он снова протянул руку, и она ответила на его пожатие.

— В какой батальон идете? — несмело спросила Раушан.

— Во второй. Немного далековато. Но что поделаешь! — Уали вздохнул. — Закон войны суров. Разве война считается с желаниями человека?

Раушан поняла, на что намекает Уали. Кажется, сегодня джигит решил высказаться до конца. «Не говори, не нужно», — умоляла она его в мыслях, но... ей было бы тяжелее, если бы он внял ее просьбе.

У нее вырвалось невольно:

— Посидите хоть минутку...

— Тогда и вы присядьте, — Уали кончиками пальцев надавил на плечи Раушан, понуждая ее сесть на длинную скамью. — Присядем на прощанье.

Была неловкость в том, что они, сидят и молчат. Раушан терялась, слова не шли на язык. Чтобы помочь ей, Уали заговорил с наигранной высокопарностью:

— Штабной жизнью я сыт по горло. Уж если мы на фронте, то нужно участвовать в боях. Участвовать непосредственно, с оружием в руках! Я пробовал воевать во взводах, но признания не удостоился.

— Почему? — изумилась Раушан.

— На знаю. Видимо, перебежал кому-то дорожку к славе. Личная слава мне не нужна. Я воюю не ради славы. Вот вчера поднял в атаку взвод этого... Кайсарова. А после он обрушился на меня с оскорблениями. Это подлинный негодяй. Если я дал ему хорошую характеристику...

— Вы говорите о Ержане? За что он оскорбил вас? — в голосе Раушан прорвалось волнение. Она испуганно смотрела на Уали.

— Вы его знаете? — настороженно спросил Уали.

— Знаю... Он совсем не такой человек.

Уали понял, что неожиданно для себя хватил через край. Было бы недостойно ревновать Раушан к Ержану. Но внутреннее чутье подсказало ему, что нельзя чернить Ержана в глазах Раушан.

— В общем-то он джигит неплохой. — Уали засмеялся. — Я говорю: джигит. Он еще мальчик. Не будь он мальчишкой, разве он позволил бы себе оскорбить человека, который сделал для него столько добра? Другого я не пощадил бы. Его счастье, что нарвался на меня. Я простил.

— Значит, вы помирились?

— Но я с ним и не ссорился. Стоит ли связываться с мальчишкой? Конечно, я был рассержен и высказал ему все, что думал, надеюсь, что он осознает свою вину. Зазнайство и грубость недопустимы. Но если он не одумается и будет продолжать в таком духе... Военные законы строги.

Раушан почувствовала облегчение оттого, что все кончилось мирно. Она слышала о недоразумении, возникшем между Уали и Ержаном, и будто бы виноват в этом Ержан.

Уали оказался выше Ержана, не обиделся, показав этим, что он человек гуманный и не мелочный. Ержан... симпатичный, хороший Ержан. Характер у него, как у ребенка. Да он и взаправду ребенок. Но... как же это вышло? Ох, сорванец!

Когда парень открылся ей, сердце Раушан дрогнуло, хотя она и не смогла сразу ответить ему. Но возникшее чистое чувство не разгорелось. Ержан должен был увлечь, овладеть сердцем девушки, а он стушевался, вел себя, действительно, как мальчик. Если заговорит... то лучше бы уж молчал! Все какие-то пустяки, никому не интересные. Раушан становилось смешно, когда она слушала эти стеснительные и косноязычные речи. Ержан на два года был старше Раушан, но она считала его ровесником. Она привыкла, привязалась к нему, как к одному из своих многих школьных друзей. Она даже стала забывать о его любовном признании. «Хороший товарищ», — думала она о Ержане. Романы и поэмы, которыми она увлекалась, рисовали ей будущего героя сердца в облике человека исключительного, выдающегося. Он должен был появиться из другого круга людей. И это ее ожидание исключительного человека, эта ее мечта заглушили зарождавшееся чувство к Ержану. Он был слишком обыкновенный. Юности свойственна наивность. А наивность часто приносит разочарования.