Избранное в двух томах. Том второй

В обиходе нашей критики имеются определения и категории, казалось бы, ясные сами по себе, но вызывающие сомнения и возражения в конкретном применении к явлениям литературы. Одно из них — национальное своеобразие. И критика часто старается определить его в той или иной литературе. В моей памяти несколько таких определений, характеризовавших своеобразие казахской прозы. Вначале это было стремление к созданию образов необычных, могучих героев, страсть к гиперболе, позже — тенденция открытого поучения, приписывался песенный лиризм, как обязательная его черта. Все это доказывалось основной верной мыслью, что казахская литература выросла из живого источника народного творчества и унаследовала от него названные замечательные качества. Но и с тем и с другим определением трудно согласиться.

Передо мной два совершенно различных явления казахской прозы, возникших у ее истоков и во многом определивших дальнейшее ее развитие. Мухтар Ауэзов, мощный, порою беспощадный, реализм которого окрашен романтичностью, а широкое эпическое повествование насквозь пропитано лиризмом. И вот другой большой художник, современник Ауэзова 20-х и 30-х годов, Беимбет Майлин — реалист «чистой пробы», лаконичный до предела, тонкий и точный, сдержанный в чувствах, в то же время неистощимый на юмор. У Майлина не было ауэзовской эпичности и размаха, чтоб в одном произведении охватить целую эпоху. Этот художник как бы изнутри, по частям изучал свое общество, раскрывал огромное множество характеров и создавал не менее полную картину народной жизни и времени. Я затрудняюсь определить, кто из этих мастеров в большей или меньшей степени повлиял на дальнейшее развитие нашей прозы. Ведь каждый подлинный художник нащупывает свою тропу. Не говоря о таких значительных мастерах с давно определившимися оригинальными голосами, как Мусрепов, Мустафин, Муканов, Есенжанов, писатели среднего и младшего поколений вносят свое. У них — особый тембр голоса, свежесть мироощущений. Например, прозаик Т. Алимкулов отличается изяществом стиля, аскетической строгостью манеры, радости и горести его героев спрятаны глубже, а у героев его собрата Б. Сокпакбаева сердца открыты миру, они обладают удивительной свежестью и остротой восприятия, чувствительны к жизни. Или прозаик А. Нурпеисов. Под его удачливым пером уживаются колоритная картинность и тонкий психологизм, контрастная яркость, а иногда даже редкость характеров, и в то же время подспудная сердечная теплота, душевный неуют отдельных героев. Что-то майлинское чудится мне в молодом прозаике К. Искакове. Но при близком знакомстве открываешь для себя оригинальность и свежесть молодого таланта. Его герои, проведшие детство и раннюю юность в трудные годы войны, полюбились читателям своей искренностью и пополнили свежими лицами галерею образов казахской прозы. Да, немало в нашей литературе еще и других своеобразных художников разной степени зрелости и мастерства. Мне думается, рискованно подводить их под один или несколько общих знаменателей, будто бы определяющих национальное своеобразие казахской прозы.

Есть писатели, близкие по тематике, но и тем трудно дать единое определение. Я знаю двух интересных татарских прозаиков. У обоих излюбленная тема — борьба с мещанством, пережитками старого. Обаятельный, подкупающий неподдельной искренностью в своих произведениях Фатих Хусни действует тонким инструментом юмора. Он метко выхватывает из жизни косное и рутинное и лукаво, как бы невзначай, раскрывает нелепость и чуждость его. В его произведениях отрицательные явления действительности проступают, как уродливые пятна на фоне искрящегося улыбкой, полного радости бытия мира. А у Амирхана Еникея другое отношение ко всему тому, что мешает нашей жизни. Он зло и пристрастно исследует, анатомирует психологию мещанства, стяжательства и душевную заскорузлость и выносит свой недвусмысленный приговор. Вот два современника, близкие по тематике и цели, и два различных мироощущения и стиля.

Довольно часто, как главную, определяющую черту, приписывают украинской прозе романтическую возвышенность, пафос и песенность. Эти качества прелестные, когда они определяют стили отдельных писателей, но они вызывают сомнение в отношении целой литературы. Ведь национальное своеобразие литературы не есть ее внутреннее однообразие, Даже невооруженному глазу видно, что действительность современной украинской прозы отвергает подобные утверждения.