Избранные

— О, я давно здесь живу. У меня даже кресло здесь есть. Только дна нет в кресле. Но сидеть в нем можно. Если нет дна, тоже можно сидеть. Хотя хуже. С дном лучше. Ты не находишь?

— Нахожу, — сказал я.

— И я нахожу. — сказал он.

— А где это кресло?

— Кресло там, в темноте. Я отдыхаю в нем, как барон.

— Вы барон? — спросил я.

— Как сказать…

— А где вы спите?

— Я сплю… Здесь, вот…

— А где ваша подушка?

— Я ее проглотил.

— Подушку? Ха-ха… Разве можно глотать подушки!

— А ты думал — нет?

— Ясно — нет.

— Фокусник я, понимаешь, циркач.

— Фокусник? А не врете? Ну-ка съешьте сейчас подушку.

— Я ее уже съел.

— Я вам другую сейчас принесу.

Он удержал меня за рукав. По лестнице кто-то шел. Кто-то шел к нам на чердак.

— Погоди, — сказал фокусник, — я сейчас.

Он исчез в окне.

Вошла моя мама.

— Что ты делаешь здесь? — закричала она.

— Ничего.

— Ты даже еще и белье не повесил!

— Мама, — сказал я, — здесь кресло есть.

— Какое еще такое кресло?

— Есть, — сказал я.

— Не болтай чепухи.

— Я не болтаю.

— Если б знал отец, что за сын у него! — сказала мама.

— А ты можешь стоять за окном? — спросил я.

— Пошел вон! — закричала мама.

Она, ругаясь, вешала белье, которое я не успел повесить. Где-то рядом раздались выстрелы.

— В кого-то стреляют, — сказала мама.

Мы спустились домой.

Всю ночь я не мог заснуть.

Я встал рано утром, на цыпочках вышел в кухню, взял лампу, зажег ее и пошел на чердак.

Я прошел в дальний угол: туда, где должно быть кресло. Никакого кресла там не было.

СПОКОЙНОЙ НОЧИ

Я встал ночью с кровати выпить воды. Мне стало как-то не по себе. Словно в комнате кто-то есть, только прячется. Повернувшись к окну, я вскрикнул и, отскочив назад, налетел на стол и больно ушиб позвоночник. На подоконнике сидя спал мальчик Петя, соседкин девятилетний сын. Он спал, головой уткнувшись в колени. Я закричал во все горло:

— Петя, почему ты здесь спишь?!

В ответ только тикал будильник. Я прислонился к стене.

— Петя, — сказал я, — вставай….

Петя не просыпался.

— Вставай! — крикнул я.

Одним прыжком я у окна. Больно стукнулись пальцы о раму. Я стал шарить по подоконнику…

В дверь постучали.

— Кто там? — спросил я хрипло.

За дверью раздался Петин голос..

— Что тебе?

— Меня мама послала…

— Почему ты спал у меня на окне?

— Я не спал у вас на окне.

— Ты сидел на окне, Петя.

— Я не сидел на окне, я спал.

— Ну да, спал, черт возьми, а зачем ты там спал?..

— Я не там спал, я дома спал. Вас мама ругает. Она говорит, ей рано вставать.

— Ну и пусть встает, а я тут при чем?

— А вы не спите.

— Так что до этого твоей маме?

Зашлепали по коридору сандалии. Подошла к двери Петина мама.

— Что у вас там происходит? — спросила она

— Простите… Ради бога, простите… В общем, что-то мне показалось… я, кажется, крикнул…

— Еще как крикнули, милый мой.

— Да, да, что-то вроде… Как будто… Теперь все в порядке… Последнее время вы часто кричите.

— Да… — сказал я, — да, да. Да, да, да…

— Вставать рано… — сказала Петина мама.

— Да, да, — сказал я.

— Пете в школу… — сказала Петина мама.

— Хороший мальчик ваш Петя…

— Вчера пятерку принес.

— Молодчина, Петя.

— Две пятерки принес, — сказал Петя.

— Две пятерки, — сказала Петина мама. — А ваш брат пишет?

— Сейчас что-то нет.

— Ну ничего, напишет…

— Беспокоюсь я.

— Ну что вы, это вы зря…

— Может быть.

— Поверьте мне.

— Спокойной ночи.

Зашлепали по коридору сандалии.

— Петька, — позвал я, — иди сюда…

Босые ноги вернулись к двери.

— Чего вам?

— Это правда, что ты не сидел на окне?

— А что мне там сидеть…

— Это верно… Что тебе на окне сидеть…

МАНДАРИНЫ

Луна сидела на крыше. Проспект пустел. Я останавливался у витрин. Витрины горели во тьме, как фары. Они приковывали взгляд. Невольно я глядел на них.

Я разглядывал спорттовары. Много там всякой всячины: мячики и мячи, сетки и сеточки, горы свистков и скакалок, чехлы и шины, спицы и обручи и спортивные пистолеты.

Я подошел к фруктовой витрине. Меня привлекли мандарины. Вдруг за углом кто-то крикнул: «Эй!» Может, мне показалось? Все может быть. Но даже если кто и крикнул, то это не мне. Кто станет звать меня в такой час? Ну конечно же это не мне…

Мне захотелось вдруг мандаринов. Если бы магазин был открыт, я купил бы их штук десять. Даже больше. Я съел бы их даже двадцать. Как жаль, что закрыт магазин!

Мандарины лежали горками. Я стал считать, сколько их в каждой горке, как вдруг кто-то шепнул мне на ухо: «Тррр…» Я обернулся сейчас же. «Тррр» — это бог знает что. Каждый бы обернулся, скажи ему в ухо: «Тррр»…

Если бы мне сказали не на ухо, я не подумал бы оборачиваться. Как поступили бы вы? Сказано было негромко, даже шепотом — дело вот в чем, — сказано было в ухо.

Передо мной стоял человек. Я не успел разглядеть его. Я не знаю, стар он был или молод. Я не помню, как он был одет. Я помню только, что он улыбался. Он улыбался так мило, что… я улыбнулся тоже. Я его никогда не видел. Я встретил его впервые. Но улыбнулся ему невольно — каждый бы улыбнулся ему. Он спросил меня: «Репина знаешь?» Знал ли я Репина? Конечно, знал. Это известный русский художник.