Избранные детективы. Книги 1-19

Поэтому он полагал, что никто не мог знать о его местопребывании. Однако письмо заинтриговало его. Он их получал редко, и, как для большинства простого люда, прибытие письма являлось важным событием. Теперь он понял, что итальянец, смотревший на него преданными глазами спаниеля, словно он, Ковальски, мог разрешить его проблему, обратился к портье и ему сказали, что в этом отеле Ковальски не проживает.

Ковальски взглянул на посланца.

— Bon, je vais demander.[81]

Итальянец по-прежнему не отрывал от него глаз.

— Demander, demander,[82] — повторил Ковальски, указав вверх.

Итальянец просиял:

— Ah, si. Domandare. Prego, Signor. Tante grazie…[83]

Ковальски уже двинулся к лифту, а итальянец все продолжал благодарить его. Когда двери раскрылись на восьмом этаже, на Ковальски глянуло дуло автоматического пистолета. Охранник осмотрел кабину, убедился, что Ковальски один, поставил пистолет на предохранитель и убрал в карман. Подниматься на восьмой этаж имел право лишь Ковальски. По заведенному порядку охранник доставал пистолет, если сигнальные огоньки над дверью указывали, что лифт не остановился на седьмом этаже.

Второй охранник стоял в конце коридора, у запасного выхода, третий — у лестницы. И внутренняя, и пожарная лестницы были заминированы, хотя администрация отеля об этом не знала. Электрическая цепь, ведущая к детонаторам, прерывалась рубильником, установленным на столе в коридоре.

Четвертый охранник дневной смены дежурил на крыше над девятым этажом, где жили главари ОАС. В случае внезапного нападения им на помощь пришли бы еще три человека, отстоявшие ночную вахту и днем отсыпающиеся в своих комнатах на восьмом этаже. Для того, чтобы перейти от сна к делу, им хватило бы нескольких секунд. Сигналом общей тревоги являлся подъем лифта на девятый этаж. Такое и произошло однажды, совершенно случайно, когда коридорный с подносом напитков в руках нажал кнопку «9». Его быстро отучили от подобных ошибок.

Охранник позвонил наверх, чтобы сообщить о прибытии почты, затем указал Ковальски на лестницу. Бывший капрал засунул письмо, адресованное ему, в карман. Корреспонденция для Родина и его коллег находилась в стальном ящичке, прикованном к левой руке Ковальски. Ключи от наручника и от ящика Родин держал при себе. Три минуты спустя подполковник отомкнул оба замка, и Ковальски спустился в свою комнату. Он мог спать до полудня, когда начиналась его смена у лифта.

В комнате он наконец-то прочел письмо, начав с подписи. К его удивлению, оно пришло от Ковача, которого он не видел с год. И если Ковальски читал с трудом, то Ковач писал, как курица лапой. Ковальски пришлось чуть ли не расшифровывать письмо. К счастью, оно было коротким.

Ковач начал с того, что приятель прочел ему вслух газетную статью о Родине, Монклере и Кассоне, живущих под охраной в этом римском отеле. Он предположил, что с ними будет и его давний друг Ковальски, поэтому он и направляет туда свое письмо.

Далее речь шла о теперешней жизни во Франции, частых проверках документов, поступающих приказах о нападениях на банки и ювелирные магазины. Ковач написал, что участвовал в четырех налетах, жаловался, что чуть ли не всю добычу приходится отдавать.

В последнем абзаце говорилось о том, что несколькими неделями раньше Ковач встретил Мишеля, а тот говорил с Жожо, который сказал, что у маленькой Сильвии какая-то болезнь, кажется люка, что-то такое с кровью, но он, Ковач, надеется, что она скоро выздоровеет и Виктор может не волноваться.