Избранные и прекрасные

Можно подумать, я нуждалась в помощи Дэйзи, чтобы очутиться в гардеробной вдвоем с мужчиной, который смотрел на меня такими глазами, как Ник. Свою историю посещения гардеробных я вела еще со времен Луисвилла, а в Нью-Йорке с его обилием автомобилей, уголков для завтрака, укромных балкончиков и лодочных эллингов мне вообще не приходилось ими пользоваться.

Я уснула мгновенно и без сновидений. Двумя часами позже меня разбудила Дэйзи. Она забралась ко мне в постель, как мы часто делали, я подвинулась, освобождая ей место, и она свернулась в клубочек у меня под боком. Лунный свет, проникающий в спальню, серебрил ей волосы и прятал в тени глаза.

– Том уснул? – сонно спросила я.

– Укатил, – ответила она, но, судя по голосу, до мужа ей не было никакого дела. Уехал – и ладно, будто хотела сказать она. Лежа неподвижно, она шевелила лишь пальцами, беспокойно перебирая ленту на моей ночной рубашке.

– И что же? – наконец спросила я, и ее лицо плаксиво сморщилось.

– Я не смогла, – еле выговорила она. – Ох, Джордан, я не смогла сказать ни слова, не смогла себя заставить…

Она всего разок всхлипнула, совершенно несчастная, каким способен быть лишь человек, умеющий быть по-настоящему счастливым, но уже давно лишенный такой возможности.

При мысли о счастье Дэйзи меня осенило: теперь и я вспомнила Джея Гэтсби.

Глава 2

Однажды ленивым летним вечером 1910 года во время званого ужина Дэйзи Фэй улизнула наверх, чтобы разыскать меня. По пути она ускользнула от прислуги, нанятой по такому случаю миссис Бейкер, прокралась, не скрипнув половицами, по коридору мимо зыбкого призрака Анабет Бейкер и не останавливалась до тех пор, пока не открыла дверь моей спальни.

Тот дом на Уиллоу-стрит выставили на продажу, когда мне было тридцать, и я вернулась туда, чтобы увидеть его в последний раз. Моя комната не изменилась со времен моего детства, а может, и со времен Элайзы Бейкер с ее фанатизмом и роковой хрупкостью, спавшей под кружевным розовым пологом и подолгу размышлявшей над атласами чужих стран. Эта постель всегда казалась слишком просторной, мягкой, как мятный зефир, и мебели в спальне была присуща некая костяная тусклость, впечатление от которой не сглаживали даже полированные медные накладки. Я ничуть не расстроилась, увидев, как всю ее купили оптом, видимо, ей суждено было внушать ужас какому-нибудь другому ребенку.

От атласов Элайзы миссис Бейкер избавилась еще до моего приезда, так что из развлечений мне остались лишь нравоучительные книжки о детишках-паиньках, грызущих яблоки, плещущихся в ручьях и слушающихся родителей. Однако я обнаружила, что бумага в них приятно плотная, и в эту бежевую роскошь так и хочется вонзить острые ножницы. Поскольку в эти книги никто не заглядывал, кроме меня, я могла изрезать их, как мне заблагорассудится, начиная с конца, чтобы сделать мой вандализм не настолько заметным. Одни страницы я превратила в крошечные треугольнички и спрятала в зимние ботинки, стоящие в глубине стенного шкафа, другие украсила бахромой, как на платье девушки-ковбоя из шоу «Дикий Запад», на которое меня водили всего год назад.

Сегодня я старательно выстригала нимб над головой прилежной девчушки с корзинкой для рукоделия, когда дверь скрипнула и в комнату заглянула Дэйзи. Я застыла на кровати, рука с ножницами виновато замерла, а Дэйзи проскользнула внутрь, как вода сквозь решетку, и прикрыла за собой дверь.

– Ага! – произнесла она странно сипловатым голосом. – Значит, ты и есть язычница!

Я запихнула бумагу и ножницы под подушку и села так, что мои босые ноги свесились с края постели. На мне была батистовая ночнушка, отделанная лентами, а на Дэйзи – нарядное короткое платьице из шуршащего розовато-сиреневого шелка. Ее аккуратные черные туфельки и темные чулки напомнили мне лисенка, которого я видела за домом однажды вечером, несколько дней назад. Как и тот лисенок, Дэйзи была совершенно бесстрашна – вошла ко мне, оглядела комнату и меня заодно невинными и алчными голубыми глазищами. Тем вечером ей исполнилось десять лет, на два года больше, чем мне, согласно догадкам Элайзы Бейкер, и ровно столько же, сколько мне было на самом деле, хотя прошло немало времени, прежде чем я об этом узнала.

– Так я и думала, что увижу тебя сегодня, – продолжала она. – Мама говорила, ты точно такая же, как те, кто стирает нам белье, но ты же не такая, верно? Я вижу, ты на них совсем не похожа – ты какая-то другая…

Мне захотелось зажать уши ладонями, чтобы прервать поток ее слов. Миссис Бейкер в речах была прижимиста, судья – тем более. Образование я получала дома, у домашнего наставника, поэтому никогда прежде не слышала, чтобы кто-нибудь болтал без умолку, как Дэйзи. Я ответила скорее чтобы остановить ее, чем из желания поддержать разговор.

– Меня спасли из Тонкина, – сообщила я. – Мисс Элайза меня спасла. Когда я была маленькой.